Задремать не удалось. Самолет часто проваливался в воздушные ямы. С трудом выровнявшись, зло гудя, он вновь набирал высоту. От этих встрясок Степанова мутило. И хотя в двухместной кабине было прохладно, он снял с себя черную горняцкую шинель, лбом прижался к холодному стеклу. Стало легче. Сквозь невидимую щелку кабины пробивался еле ощутимый воздушный ручеек, и на миг почудился смолистый аромат кедрача и влажные испарения отцветающих трав.

Степанов улыбнулся. Сильно, видно, стосковался по прииску, по тайге, если привычные, родные запахи ее мерещатся на такой высоте!

Под крылом самолета уходила назад широкая излучина реки, чуть подернутая белым туманом. На отмелях лежали утренние тени. Впереди, в сиреневой дымке гряды гор едва проступали на бледно-голубом небе.

…Скоро год — на Южном. Но разве это много? Прииск не завод и даже не рудник. Там все производство за оградой, а в тайге участки-цехи разбросаны на сотни километров. Попробуй проследи! На заводе получили сырье — продукция будет, а на прииске добыли пески, а золота нет, природа забыла его туда подсыпать. Исковыряли недра деды и отцы, много взяли золота, возможно, немало и оставили — да где его найдешь? Все планы горных работ старые хозяева увезли — ищи в тайге все сначала.

Еще в середине прошлого века разработку золотых россыпей южной тайги начинал «Горный кабинет его величества». Самые богатые пески быстро выхватили, а разведкой новых россыпей кабинет не занимался, и Южный вскоре захирел. После казны добычу вела акционерная компания «Золотопромышленное дело». Акционеры отработали легкодоступные участки и прогорели. Скупив компанейские делянки, купцы-золотопромышленники хищнически грабили недра южной тайги, на грош получали целковый барыша. Не до разведки им было: «После нас хоть потоп».