I
— Слышь, Кривой, признайся, сколько на своем веку коней увел?
— Я? Что ты?
— Ну, ну, брось прикидываться: мы всё знаем. Говорят, ты колдун в коневых делах.
— Колдун не колдун, а коней со сто, а то и боле увел.
— И всё сам?
II
Под вечер Кривого обжигает шопот соседей о чудесной арестантской молитве. Шепчутся о- ней коренастый парень, по прозвищу Обрубок, и длинный, убивший жену, мужик, которого в камере зовут Узколобом. От их шопота Кривого обмахивает запахом дома, свежеиспеченного хлеба, и он оживляется.
— А кто такую молитву знает? Рябой Кузька? Мм, чудно-о!
Кривой сдвигает брови: нет, не может Кузька знать дельной, помогающей арестанту, молитвы. Куда ему?
Он до пены на губах ненавидит конокрадов, всех задирает, у новичков отбирает последнюю копейку.
— Что-то мине не это. Вы вправду?