Гектор Хью Манро (англ. Hector Hugh Munro, псевдоним Саки (англ. Saki), 18 декабря 1870, Акьяб — 13 ноября 1916, битва на Сомме, близ Бомон-Амеля) — английский писатель и журналист. Псевдоним «Саки» на языке фарси означает «виночерпий» и «кравчий», скорее всего, заимствован из поэзии Омара Хайяма.
Вскоре после рождения Гектора скончалась его матушка, двухлетний мальчик был отправлен в Англию, где в течение тринадцати лет находился под плотным и душным надзором двух своих теток (в рассказах Саки тетушки разных персонажей — весьма гнусные и противные, скажем даже, омерзительные особы). Мальчик отличался редкой болезненностью, в средней классической школе проучился очень недолго, после отставки отца-полковника вместе с ним и младшей сестрой шесть лет странствовал по Европе (Франция, Германия, Швейцария). Наблюдения, опыт общения со многими людьми, приобретенные в эти годы, стали впоследствии основой многих его сочинений.
В возрасте 22 лет Саки вернулся в Бирму, прожил там больше года, пытался служить в полиции, но по состоянию здоровья был вынужден вернуться в Англию. В течение трех лет он трудился над книгой «Становление Российской Империи» (вышла в 1900 г.). Если сейчас для «островитян» Россия — экзотическая страна — малопонятная, загадочная, угрожающая, то 100 лет тому назад такой литературный старт был чем-то запредельно необычным и экстравагантным. Тогда же Манро начинает журналистскую карьеру (газетные памфлеты, составившие книгу «Алиса в Вестминстере» — тот же 1900 год). Первые книги были изданы под настоящим именем писателя, хотя пародии на Хайяма он в том же году впервые напечатал под псевдонимом Саки.
В 1903 г. Саки становится специальным корреспондентом газеты «Морнинг пост», освещает военные действия на Балканах, потом перебирается в Варшаву, откуда 8 сентября 1904 г. приезжает в Петербург, где проводит почти три года (в том же году был издан первый сборник рассказов писателя «Реджинальд»). Саки быстро выучил русский язык,его корреспонденции знакомили англичан с событиями революции 1905 г., точно и беспристрастно информировали о положении дел и настроениях в Российской империи (назовем лишь статью «Вчера был черный день России» — о расстреле демонстрации рабочих 9 января 1905 г.). В одной из статей о русских делах Саки проницательно заметил: «В этой стране хулиган и задира пользуется огромной свободой, ибо общественное мнение, сколь бы сильно оно ему ни противилось, редко перерастает в общественное противодействие... Чрезвычайные обстоятельства потому и происходят так часто в этой стране, что на них смотрят как на проделки испорченного ребенка». Господи, как будто это написано сегодня... «Русские» впечатления Саки легли в основу сборника рассказов «Реджинальд в России» (1910 г.) и новеллы «Старинный город Псков» (издана посмертно в 1924 г.). В рассказе, давшем название сборнику, Саки приводит слова русской княгини: «При нашей системе правления все неправильно... Бюрократы думают только о своих карманах, людей повсюду эксплуатируют и грабят, а управляют повсеместно плохо».
После России Саки несколько лет прожил в Париже, потом вернулся в Лондон, целиком отдавшись писательской работе (в 1911 г. он издал знаменитый сборник рассказов «Летописи Кловиса»). В возрасте 44 лет, выпустив в свет книгу «Животные и не только они», отказавшись от офицерского звания, от штабной должности переводчика, Саки в звании младшего сержанта добровольцем ушел на фронт. После окончания первой мировой войны он мечтал, купив землю, поселиться в Сибири. Чаяниям не суждено было сбыться: 14 ноября 1916 г. писатель погиб во Франции от пулевого ранения в голову. Закончилась его земная жизнь, началась посмертная (всемирная) слава.
ЭСМЕ
– Все охотничьи рассказы похожи друг на друга, – сказал Кловис, – как и рассказы о скачках и…
– Мой рассказ не похож ни на один из тех, которые ты когда-либо слышал, – перебила его баронесса. – Случилось это уже давно, когда мне было года двадцать три. Я тогда не жила отдельно от мужа; все дело в том, что ни один из нас в то время не мог себе позволить содержать другого. Что бы там ни говорилось в пословицах, но жизнь в шалаше удерживает людей чаще, чем во дворце. Но охотились мы всегда с разными сворами. Впрочем, это не имеет отношения к рассказу.
– Давайте начнем со сбора. Я полагаю, сбор-то был, – сказал Кловис.
– Сбор был, – продолжала баронесса. – Собрались, как обычно, те же люди, и, конечно, явилась Констанция Броддл. Констанция – одна из тех здоровых цветущих девиц, которые так украшают осенний пейзаж и гармонируют с рождественским церковным украшением. «У меня есть предчувствие, что произойдет нечто ужасное, – сказала она мне тогда. – Я не бледна?» Она была бледна как свекла, которой только что сообщили плохие новости. «Ты выглядишь лучше, чем обычно, – ответила я, – но тебе ведь это совсем не трудно»; не успела она осмыслить сказанное, как мы уже приступили к делу: собаки нашли лису, скрывавшуюся в зарослях утесника.
– Так и знал, – сказал Кловис. – В каждом охотничьем рассказе, который мне приходилось слышать, были и лиса, и заросли утесника.
СВАТ
Одиннадцать пробило с достойной внимания ненавязчивостью, свидетельствовавшей о том, что главное предназначение ресторанных часов – это чтобы на них не обращали внимания. Если бы нужно было возвестить об умеренности и необходимости не забывать о времени, то довольно было бы и того, чтобы притушили свет.
Спустя шесть минут Кловис приблизился к обеденному столу с трепетным нетерпением человека, который ужинал кое-как и к тому же давно.
– С голоду умираю, – заявил он, делая попытку изящно опуститься на стул и одновременно читая меню.
– Это заметно, – сказал хозяин заведения, – особенно если принять во внимание, что вы ненамного опоздали. Должен вам заметить, что я реформатор в области кулинарии. Я заказал для вас две тарелки молока с хлебом и несколько полезных для здоровья сухариков. Надеюсь, вы не против.
Кловис сделал вид, что ни на долю секунды не изменился в лице.
