История взросления девушки Яси, описанная Виктором Мартиновичем, подкупает сочетанием простого человеческого сочувствия героине романа и жесткого, трезвого взгляда на реальность, в которую ей приходится окунуться. Действие разворачивается в Минске, Москве, Вильнюсе, в элитном поселке и заштатном районном городке. Проблемы наваливаются, кажется, все против Яси — и родной отец, и государство, и друзья… Но она выстоит, справится. Потому что с детства запомнит урок то ли лунной географии, то ли житейской мудрости: чтобы добраться до Озера Радости, нужно сесть в лодку и плыть — подальше от Озера Сновидений и Моря Спокойствия…
Оценивая творческую манеру Виктора Мартиновича, американцы отмечают его «интеллект и едкое остроумие» (Publishers Weekly, США). На другом берегу Атлантики считают, что «Виктор Мартинович — настоящая находка для европейской литературы» (Радио WDR 3, Германия). Наверняка и российский читатель проникнется симпатией к «новой Скарлетт О'Хара» — она этого заслуживает.
Часть первая
Июльский полдень золотой. Гостиная, о степени достатка хозяев которой можно судить по ее исполинским размерам, — а ведь есть еще флорентийский руинный мрамор на панелях стен, напольная мозаика со сценой охоты Геры, аукционные античные капители по углам.
За окнами — волшебный сад, возможно тот самый, который видела через крохотную дверцу одна девочка в английской сказке. За разделочным столиком на барном стуле сидит Дюймовочка. Она одета в нарядное платьице, слишком, пожалуй, нарядное для того, чтобы сидеть в нем за разделочным столиком. Рукава ей коротковаты, кружевной воротничок затерся и пожелтел. Возможно, это единственное платье, из которого Дюймовочка пока не выросла.
Девочка сосредоточенно колет острой рапирой айсберг твердого швейцарского сыра, покоящийся на огромном серебряном блюде. Дюймовочка не выглядит голодной, кажется, у нее просто такая игра: терзать сыр, дробить его на кусочки, растирать эти кусочки в мелкую труху.
В глубине интерьера — работающий телевизор. Он выглядит более одушевленным, чем завернутая в халат женщина, полулежащая перед ним в кожаном кресле. По телевизору показывают комедийный стендап — немного похожие друг на друга актеры разговорного жанра смешат публику немного похожими друг на друга шутками. Время от времени раздаются взрывы хохота — зал смеется. Для того чтобы доказать, что зал действительно смеется, что это не интерпассивность записанного много лет назад хохота мертвецов, камера выхватывает сверкающих зубами веселящихся зрителей.
Женщина внимательно смотрит на экран, но никак не реагирует на происходящее. Она вглядывается скорей в телевизор, чем в то, что по нему показывают. От этой ее сосредоточенности, от того, что она не то что не улыбается, но даже, кажется, не моргает, вокруг нее по интерьеру разливается тишина, такая тишина, что она заглушает и телевизионные шутки, и взрывы смеха, и даже механистический стук рапиры об айсберг сыра.
