В романе всемирно известного писателя Лайоша Мештерхази «В нескольких шагах граница…» воссоздается правдивая картина жизни Венгрии в грозные дни 1919 года, рассказывается о судьбе двух мужественных коммунистов-подпольщиков, бежавших из хортистской тюрьмы.
Глава первая,
в которой читатель знакомится с героем и рассказывается, при каких обстоятельствах герой был арестован
Последние крупинки осыпаются в песочных часах моей жизни.
Я смотрю из окна на деревья – они в роскошном весеннем цвету. Быть может, последнюю весну вижу я своими старыми, усталыми глазами. А может быть, встречу и еще одну или две…
Поверьте, мне не больно уходить. Тому, кто знает, что не зря прожил жизнь, нечего бояться смерти. Скоро мне исполнится семьдесят лет. Из них пятьдесят четыре отдано борьбе за рабочее дело. Теперь я внимательно наблюдаю жизнь своей страны, бываю на заводе, где работал когда-то, наведываюсь иногда и в родную деревню. Да, не напрасно жил я на свете.
Хорошо бы сейчас стать молодым, сохранив в памяти все минувшее! Как рассказать молодежи о чувствах, что переполняют меня? Как поведать ей о великом множестве волнующих событий? Обо всем, что я испытал… Выслушайте меня, товарищ писатель! Напишите об этом для молодых. А рассказать я могу о многом: о боях 1905 года,
[2]
о «красном четверге»,
[3]
о первой мировой войне, о первом организационном съезде партии,
[4]
об октябрьской революции,
[5]
о Венгерской советской республике, о моей эмиграции в Вену, тяжелой борьбе за социалистическую деревню на Украине, о сражениях в Испании, о Великой Отечественной войне, о двух годах немецкой оккупации Крыма… Да, рассказать можно о многом!
Но говорить я буду о самом для меня дорогом – о том, что двадцать пять лет храню в душе. Я буду вспоминать мрачное время, грустное и одновременно величественное. Ведь чем мрачнее ночь, тем дальше виден огонек костра. Итак, слушайте!
Глава вторая
Печальная встреча. Каким образом человек при режиме Хорти оказался обвиненным в массовых убийствах. Побег – или виселица!
Тесный, узкий и темный подвал главного управления полиции на улице Зрини был переполнен, как вагон трамвая. Сюда втиснули, пожалуй, больше ста человек. Я потерял счет времени. Было темно, душно. От тяжелого спертого воздуха, от истощения я несколько раз стоя то ли засыпал, то ли впадал в забытье. А когда приходил в себя, то не помнил, час или только несколько минут был я в обмороке. Иногда открывалась дверь – вталкивали нового заключенного или кого-то вызывали, – и тогда в зависимости от времени суток полумрак прорезал луч дневного света или лампы. В подвале начиналось лихорадочное движение; люди, пользуясь моментом, жадно тянулись к струе свежего воздуха. Потом снова и снова дневной и вечерний свет сменяли друг друга. Не знаю, сколько дней держали они нас, не давая ни глотка воды, ни крошки хлеба, может быть, целую неделю. Моя память не сохранила никаких воспоминаний о событиях этих дней. Да событий никаких и не было, часы тянулись бесконечно долго; так, пожалуй, можно представить себе лишь состояние вечной обреченности.
Событий не было… Секунды отсчитывались только нашими тяжело бившимися сердцами. Иногда открывалась дверь, кого-то приводили, кого-то уводили, и больше ничего… Мы уж и не переговаривались. Где там! Ведь больше ста вырванных из жизни людей было брошено, вернее, спрессовано на этом тесном острове ужаса. Казалось, мы были похоронены заживо.
Однажды – судя по освещению, это было утро, даже раннее утро – дверь широко распахнулась… и мы увидели силуэт еле державшегося на ногах человека. С обеих сторон его поддерживали двое надзирателей.
– Вот они, твои товарищи, обнимайся! – крикнул один из них и так толкнул человека, что, потеряв сознание, тот рухнул прямо на нас.
Дверь захлопнулась. Шепотом люди передавали друг другу: «Корвин».
