Книги Клары Моисеевой хорошо знакомы советскому читателю. Написанные в расчете на младшее поколение, они увлекают и людей взрослых. В них обращенность ко всему светлому, что есть в человеке, — к благородству и уму, к добру, которое сильнее зла, к мудрому терпению, которое помогает одолеть страдания.

Исторические повести писательницы, основанные на материалах древних культур, переносят читателя в далекое прошлое: в Древний Египет и страну Урарту, в Скифию и Хорезм, в Кушанское царство и Помпеи. Но люди, ожившие на страницах этих книг, близки нам своей человечностью. Вот почему юный читатель запоминает героев, запоминает возрожденные страницы истории.

Новая повесть Клары Моисеевой «Осень Овидия Назона» рисует картину жизни в Древней Греции и Риме I века н. э. Это время расцвета античной поэзии, философии и науки. Время процветания античных колоний в Северном Причерноморье.

Рим и Афины, Херсонес, Пантикапей и Томы, Италия, Греция и Северное Причерноморье — вот место и время событий, о которых рассказывается в этой книге.

По крайней мере, значительная часть их совершается на территории нашей страны — Крымском полуострове. Херсонес — в наши дни предместье Севастополя (территория историко-археологического музея-заповедника), Пантикапей — современная Керчь.

Светало, когда Дорион на цыпочках, чтобы не слышно было и шороха, вышел из своей каморки и пробрался в перистиль. Раннее утро, окропленное росой, благоухало белыми розами, гвоздиками и гиацинтами. Старая пиния, перекинувшая свои мощные ветви через высокую ограду, звенела птичьими голосами. Мраморные амурчики протягивали пухлые ручки к струям веселого фонтана, а белая скамья, опоясавшая круглый бассейн, была влажной от ночной росы, и видно было легкое облачко пара, появившееся над ней вместе с лучами восходящего солнца.

Дорион, переписчик Овидия Назона, пришел в это святилище задолго до того как здесь появлялся его господин. Усевшись на скамье у мраморного столика с львиными ножками, Дорион принялся переписывать из книги Аристотеля его мысли о рабство. Обрывок пергамента был испещрен четкими строками, словно вышитыми бисером. Дорион экономил драгоценный пергамент. На нем надо было уместить возможно больше строк. Это был его пергамент, куда он записывал мысли великих философов древности.

Вот уже десять лет прошло с того дня, когда Дорион, сын Фемистокла, вольноотпущенник из Афин, прибыл в этот дом, чтобы стать переписчиком у великого Овидия Назона. Ему было пятнадцать лет, когда отец выкупил его и отправил в Рим. Все эти годы юноша каждый свободный час тратил на занятия философией. Каждый день с рассвета и до прихода господина Дорион заполнял свой пергамент, пользуясь библиотекой поэта. Размышления великих греков и римлян так захватили юношу, что прежнее увлечение поэзией затмилось. И хотя он охотно писал под диктовку Овидия Назона, и хотя запомнил сотни прекрасных строк, это занятие не было главным делом его жизни. Главным — стала философия и мечта о том времени, когда он будет настолько подготовлен, что сможет пригласить учеников.

Пока Дорион переписывал размышления Аристотеля о рабстве, большой красивый дом Овидия Назона просыпался. Слышно было, как хлопочет на кухне повар и как скрипит калитка, ведущая в хозяйственные помещения. Запах сдобных хлебцев напомнил об изысканном завтраке господина, и захотелось есть. За стеной перистиля, где был небольшой бассейн Фабии, жены Овидия, стало слышно, как трудятся пять юных рабынь госпожи. Дорион уже знал, что рабыни готовят притирание для Фабии, а это означало, что госпожа сегодня пожалует во дворец к императрице Ливии.

«Было бы хорошо, — подумал Дорион, — если бы вместе с госпожой во дворец пожаловал и Овидий Назон. Последнее время это случается редко, а вдруг сегодня! Тогда господин не задержится за работой, рано уйдет в термы, к цирюльнику, к массажисту. Потом станет долго примерять свой новый плащ и подбирать к нему драгоценную пряжку. Вот будет раздолье! Сколько новых записей появится на обрывке этого пергамента».