У нас, заблудших джентльменов из федерального «загородного клуба» Бейпойнт, есть одна хорошая традиция: тех, кто выходит, мы провожаем громко и со смаком, закатываем настоящую вечеринку с участием представителей обслуживающего персонала. Текут реки шампанского, заключенные курят кубинские сигары и играют в карты на деньги — в общем, отрываются от души.

В большинстве тюрем вы такого не увидите. Как правило, охранники ходят королями, шпыняя затюканных заключенных и вытягивая из местных обитателей их скромные денежки — каждому хочется урвать свой кусок пирога, учитывая скудность федерального бюджета. Эротические журнальчики, наркотики — ходовой товар в паршивой тюряге для нищих; одни сотовые телефоны во сколько обходятся! Ты платишь за год вперед, причем двести пятьдесят долларов — на лапу охраннику. После работы он возвращается домой смотреть спутниковое телевидение, довольный собой властелин жизни, и считает это жалкое существование объектом зависти любого урки.

Однако в федеральной тюрьме Бейпойнт все совсем иначе. Алюминиевые нары провисают под тяжестью первосортных белых воротничков: как минимум двух бывших конгрессменов, прежнего спикера сената Флориды и целого штата «оступившихся» финансистов — хватит укомплектовать бизнес-школу по корпоративному мошенничеству в особо крупных размерах. Здешние надсмотрщики гроша ломаного не стоят — это всего лишь прислуга, горничные с повышенным уровнем тестостерона. Потому что тут на нуждах и потребностях зэков не заработаешь — другой контингент. Эти люди привыкли к хорошей жизни: до заключения каждый как сыр в масле катался и намерен продолжать в том же духе по его окончании. Им по большому счету ничего не нужно, а если что и понадобится, вряд ли такие люди станут сильно напрягаться.

Так что Бейпойнт под завязку укомплектован подлизами и мальчиками на побегушках. Каждый всерьёз надеется, что какой-нибудь высокопоставленный туз, выйдя на свободу, вспомнит приветливого охранника, который регулярно менял полотенца и чинил туалет, а потому пригреет его под своим крылышком. Можно подумать, такое хоть раз случалось.

Никто не угощал меня шампанским на прощание, не хлопал по спине, не пичкал сигарами по тридцать долларов за штуку. Проводы новоиспеченного «выпускника» прошли тихо и незаметно, в сопровождении жирной свиньи по фамилии Фэрбенкс, который даже не пытался передо мной подхалимничать. Просто здешний персонал успел ко мне присмотреться и сделал ошибочный вывод, будто я по жизни ничего собой не представляю: стареющий спортсмен, мелкая рыбешка среди бейпойнтовских акул, парень, который разбазарил то немногое, что имел, и по прихоти судьбы оказался в заведении для избранных. Если бы он не очаровал кое-кого с тугим кошельком, отсиживать бы ему в дешевой тюряге. Особенно их бесило, что этот «кто-то с кошельком» — чертовски обаятельная и милая особа.

Случаются во Флориде такие августовские деньки, когда ты не то чтобы не можешь вдохнуть, а, наоборот, не можешь выдохнуть. Несмотря на ранний час, стояла духотища. Я шел по лужайке, и при виде меня стрекозы спархивали со стебельков, но тут же, сложив крылья, снова опускались в траву. На ограде сидели не в пример молчаливые пересмешники, не в силах выдавить из себя даже писка. Всех сморил зной. Солнце упивалось триумфом.

Обливаясь потом, я шагал к главным воротам. Вымокшая белая рубашка прилипла к спине, по ногам стекали тоненькие ручейки моей личной «эссенции». Джинсы — одеяние для такой погоды неподходящее, но ничего другого у меня не было. Непременно куплю себе новые шмотки и буду щеголять в «летней коллекции от Частина».

Я приблизился к воротам, не сводя глаз с черного «Эксплорера». Эта тачка явно не входила в мои планы. Барбара обещала встретить на своем крохотном желтом кабриолете семьдесят девятого года выпуска, намотавшем сто семнадцать тысяч миль. Она еще называла его «желтой пташкой».

— Как в той песне,

[1]

— объяснила она, когда я продемонстрировал свое недоумение.

— Чепуховая вещица, — сказал я.