Дорога из райцентра в город – как оброненная на землю, скрученная гигантская стружка, – петляешь по ней полдня.

Рассказывают, дорогу в конце позапрошлого века взялся спонсировать местный богач-купец. Поставил условие: где проторит, там дороге и быть. Сел в телегу, следом ехали землемеры с астролябиями. Купец от скуки потягивал бражку, напился, да и сидя уснул. Смирная лошадка тщательно огибала все встречные холмы и холмики, впадинки и болотца. Получилась дорога из хитроумных петель и восьмёрок.

Потом её отсыпали гравием, потом залили асфальтом… По пути случилось сельцо Вешки, которому сильно завидовали утопавшие в грязи отдалённые деревни. Избы в Вешках, как водится, лепились к самой обочине, прямо под колёса ревущих фур. И странно и боязно было видеть в пыли и чаду чистенькие, прозрачные оконные стёклышки с белейшими подсиненными занавесками, с непременными пронзительными огоньками «ваньки мокрого».

Сорокавосьмилетняя Шура, самая молодая жительница Вешек, с утра ездила на попутке в райцентр, в больницу: состояла на группе с «головной болезнью» (в деревне её за глаза звали «блаженной Шуркой»). Да соседки надавали заказов: кому в аптеку, кому в собес, кому в храм свечку поставить.

Мы, группочка курортниц – все с высшим образованием – после ужина собрались в номере и щебечем «за жизнь». В разговоре я бескомпромиссно роняю: «Зато это было по справедливости». Моя соседка по номеру Люба при этих словах ёжится, вздрагивает и опускает глаза. Снова спорим, и снова я тоном строгой учительницы произношу: «Главное, чтобы всё было справедливо». Любу буквально передёргивает: «Пожалуйста, не произноси этого слова. Оно страшное».

– Справедливость тебе – страшное слово?! От корня «правда»?! – не верю я своим ушам.

– Не может быть одной большой правды. У каждого своя правда. Тысячи маленьких правд, – предполагает одна собеседница.

– Революция семнадцатого года тоже совершилась ради справедливости, – припоминает другая. – И что получилось?

– Благими намерениями дорога в ад вымощена, – обобщает третья.