Остатки ночи постепенно расплывались к горизонту, где скапливалась, образуя заметное пятно, на место им приходила яркая голубизна, забрызганная морозными лучами солнца, розового цвета; в холодном воздухе пахло розами и еще, каким-то удивительным, ароматом, каким… разобрать было невозможно. Народ неспешно просыпался и подражая природе, скапливался на окраинах города, устремляясь на фабрики и заводы, откуда, не зная перерывов, тянулся густой серый дым, смешиваясь с облаками. Лишь немногие посещали Площадь «Познания» в такой час, большей частью это были нищие, спешившие собрать ценный мусор, быстрее дворников, или же совсем маленькие ребятишки, выбежавшие на прогулку, быстрее завтрака. Среди них, был достаточно незаметный, на первый взгляд, юноша среднего роста в черном спортивном костюме, обутый в белые кроссовки от «Siouan». Он шел неспешно, пиная, попадавшиеся по дороге, камешки и что-то напевая. Градусник опустился ниже десяти градусов мороза, но подросток, как — будто, не замечал холода, даже не смотря на то, что костюм и черная футболка — его единственная защита от северного ветра. Надо признать, что эта зима выдалась очень теплой, снега не было вовсе, едва он выпадал, как на следующий день таял, застигнутый врасплох очередной оттепелью. Юноша любил город и ненавидел, ровно, как и себя. Он родился и вырос здесь, улицы воспитали его, ибо воспитание родителей — он не воспринимал. Он не имел кумиров и подражал сам себе, не имел вредных привычек и этим был горд, он был гордецом и эгоистом, за это он себя ненавидел, но не стыдился, он постоянно искал себе проблемы, чтобы подчеркнуть свой очередной недостаток и выставить его в виде достоинства. Друзей у него не было и этим он тоже гордился, считая это положительной чертой. Каждый раз, когда он встречал кого-то из своих бывших одноклассников, он игнорировал их и делал вид, что не замечает — они делали то же самое, что его сильно обижало. Ему было за что себя не любить… таким был и город. «Одиночка» любил Екрутик за его историю и независимость, многонациональность и уникальность — город казался похожим на него самого, такой же отдаленный и отрешенный. Но, было в Екрутике и плохое. Искусство превращалась в развратную утеху, все красивое деградировало в уродство, а мнения менялись так быстро, что ребенок не успевал их замечать. В этом не виноват город, нет! Так считал юноша, он считал виновником тому — людей, людей, чьи желания строят желание окружающих. Этот юноша — Танар Дангерс, человек, чье «уродство» было возделано трудами окружающих…

Мимо проплыл Дом Ив и Танар угрюмо повел взглядом в сторону, когда заметил две пары любопытных и очень красивых глаз, принадлежавших двум очаровательным, но по мнению юноши, лживым дамам с набеленным лицом. Он, окончивший начальную школу, плохо разбирался в культуре других стран, но свою знал — отлично и теперь, когда он видел нечто смазанное в вековых устоях, ему становилось дурно и очень грустно. Танар, как и все тренера, с 10 лет стал учить покемонов сражаться. Ему не везло и он всерьез думал о том, чтобы вернуться к обыденной жизни и продолжить обучение в школе: стать каким-нибудь предпринимателем и открыть настоящий магазин по продаже сувениров. Но, вдруг — все переменилось. В прошедшем году он стал известен на весь Екрутик, а во всем мире, хоть и не знали его имени, знали его труды. Танар Дангерс успешно одолел ряд тренеров на чемпионате Ашерона, среди которых, были и Арлианы

Около полугода назад, Танар серьезно пострадал во время крушения рейсового автобуса, шедшего из Голденрода в Екрутик. К счастью, все отделались легким испугом — автобус едва задел вышедшего на лесную дорогу Аггрона. Не повезло Танару, он ни за что не держался и во время резкой остановки ударился о железную перекладину между сиденьями. В результате — сотрясение мозга и повреждение шейного позвонка, от чего у него и сейчас, прыгает давление. Тогда, в палатах клиники «Яо-ван», к юноше явился Ангел, там ему показалось, хотя конечно это было лишь видение… Ангел, в обличии прекрасной золотоволосой девушки, что-то нашептал ему на ухо, а затем положил свою руку на его и исчез. Когда подросток вышел из больницы, ему пришлось серьезно отчитаться перед родными за неаккуратность и в очередной раз высказать что-то из разряда философии, чтобы прекратить догмы. С того дня, Танару улыбнулась удача в деле тренинга, он выигрывал матч за матчем, ибо чувствовал свое внутреннее превосходство над противником, бросался в битву, при каждом удобном случае и побеждал, побеждал, побеждал… пока не проиграл в чемпионате Ашерона, уступив Трентону — бронзовому призеру турнира. Дангерс был не просто удивлен, он был разочарован и стал ненавидеть себя еще больше, за свою — самонадеянность. «Надо же, герой… выиграю — выиграю, вот и проиграл…».

Вспомнив, что-то неприятное, Дангерс оскалился и зажмурился. Он быстро отошел, вспомнив, что вокруг уже собралось много людей — город проснулся и теперь в воздухе пахнет совсем не цветами. Путник поправил на плече сумку и поднял с земли небольшой камень, который сжал в кулак и спрятал в правом кармане брюк. Улица Красных Фонарей незаметно кончилась и вдруг… воздух сотрясся от железнодорожного гудка, свидетельствующего об отправлении поезда. Дангерс остановился, хоть на лице не появилось ни грамма растерянность и испуга — сердце бешено колотилось. Юноша равноускоренно побежал, а оказавшись на окончании улицы, остановился. Это была вершина холма, с которой было хорошо видно станцию: темно — коричневый поезд на паровом двигателе с огромной черной надписью «Восточный Экспресс» был готов к отправлению. Танар отвел взгляд от станции и устремился к мосту, который пересекал полотно рельс и выводил на нужную платформу. Он бежал так быстро, что практически не заметил молодого парня в черной униформе. «Неудачник» проскользнул мимо и вдруг понял, что на плече уже нет рюкзака, оглянувшись он заметил, как в переулок скрылся обрадованный солдат «Рокет». Останавливаться он не стал — пусть с ним, с сумкой — поезд уходит!!! Юноша достигнул лестницы и начал спускаться, как вдруг в воздухе послышался очередной гудок, означающий окончание посадки. Это служило сигналом: добравшись до перилл, Дангерс перемахнул через них и рухнул в кучу коробок с приличной высоты — до вагона оставалось несколько метров…

Горячее пламя костра высоко поднималось вверх, освещая стройные деревья, заботливо укрытые снегом, после того, как у них отняли всякую одежду на самой заре осени. Звезды ярко светили на небе, хоть показавшееся было луна, мгновенно скрылась за одиноко — странствующим облаком. Ветра совсем не было и огромная пелена не спешила пропускать яркий свет на поверхность земли, где было столь холодно, что тело невольно сотрясала судорога и озноб, берущий начало где-то на поясе. Вокруг костра сидело четверо, четверо молчаливых и совсем разных людей. Образуя круг, они гордо взирали на пламя, не смея заговорить друг с другом. Уже долго сидят они здесь, радуясь теплоте их очага, хотя могут и обзавестись уютной комнатой с камином, будь на то желание. Первый из них, среднего роста юноша, облеченный в широкую мантию серо — белого цвета, достаточно великоватую для своего роста. От этого, подол слегка забрызган грязью и пылью, сильно въевшийся в ткань. Несмотря на двадцатиградусный мороз, подросток не носит головного убора: мантия скрывает его шею и защищает от простуды, лишь изредка он выдыхает облако пара, согревая руки, сложенные под одеждой. Он сидит на корточках… сидит и молчит, ровно, как и все, правда частенько улыбается, как-то загадочно и неясно, в этом многие читают злость, некоторые усмешку, многие находят это приятным. Когда его руки, вновь вылезают из-под мантии, они нарочно притягивают к себе внимание, поскольку на запястьях бренчат браслеты из чистого серебра, ярко вспыхивающие под игрой огня. Напротив этого человека находиться еще более удивительный подросток: не высокий, замкнутый, странно грустный и очень задумчивый, когда его взор обращается звездному небосводу. Он уже несколько часов занят тем, что точит небольшую деревянную палку, восседая на полу — срубленном дереве, лишенном ветвь. Крайне редко, его взор отрывается от неживого предмета и обращается к юноше напротив: носителю белой мантии, который загадочно улыбается в ответ. Подросток носит зеленую мантию, поверх странной кожаной жилетки, держит в руках нож, которым собственно он и творит свое дело. На ногах джинсы, совершенно обычные, и никак, не подходящие к верхней накидке. Более привлекает к себе внимание рукоять меча, её янтарный блеск потеснит отблеск браслетов первого участника собрания и намного обойдет её впереди. Кроме них присутствует девушка в грязно — зеленом походном плаще, чьи черные локоны ниспадают с плеч, касаясь земли, ибо сидит она на коленях, сложив на них руки. Большую часть времени она занята обращением к небу и поочередном закрытии очей, лишь изредка её взгляд уходит на право, встречаясь с доброжелательным взором носителем белой мантии. Напротив неё зрелый мужчина с белоснежно — седыми волосами, закрепленными диадемой у самых висков. Он сидит, опустив голову, положив правую руку на коленку правой ноги, не обращая никого внимания на окружающих. На нем одет плотный синий фартук, на поясе которого закреплены пять бутылочек с прозрачной жидкостью, за спиной свисает накидка из красного шелка. Левая рука держит посох, стоящий рядом, который вровень с костром, освещает опушку синим свечением, идущим из сферы, возглавляющей артефакт.

Далеко впереди мелькнула черная ниточка реки, бесшумно стекающей с гор, едва заметная полоска леса, окружающего русло, подобно крепостной стене, а на противоположном берегу — поселение, совсем маленькое, но видно процветающее; от опушки Нупанайского Леса отходил туда узкий проселок, рассекающий пополам сплошной массив сжатых полей, сейчас — заброшенных. Еще дальше, тропинка превращалась в широкую дорогу, мощенную черным булыжником, огороженную по бокам забором из обожженного кирпича. Она проходила через все селение и дальше, где скрывалась за поворотом, обтекая высоченный утес, обращенный к западному и бескрайнему океану. Горы окружали эти места, создавая их отрешенными и, погруженными в вечную тень: здесь практически всегда было темно и от этого грустно, печально тоскливо. Единственный доступ в долину та самая дорожка, вклинивающаяся в Южно — Болотный Тракт, уводящий еще выше в горы — в Колднесс Сити.

«Клянусь душой Фиранила, но что-то время слишком медленно плывет, еще медленнее, чем этот ментал стачивает свою палку, — подумал про себя «юноша в белом», откровенно вздохнув, — И зачем я подошел к ним, чего мне не сиделось в трактире? Сейчас бы отведал крепкого пивка, подумал о жизни, слушая песни местных сочинителей, а потом насладился игрой в кости, какой бы нечестной она не была. Эх, неужели меня привело сюда чувство одиночества и поиска равных себе характеров?! Да, нет, нет… Гореть им всем в огне Священного Феникса! Разве эта девчонка сильнее меня? Да она вот-вот порвется от долгого молчания, как натянутая струна, упадет и иссохнет под моими ногами! А этот старикашка? Может он заснул? Он смешен и слаб! Возможно он мудр, возможно и хитер, но куда ему тягаться с моими способностями? Ах… этот ментал! Ненавижу их спокойствие, в минуты, когда решаются вещи столь важные, что за них можно отдать душу. Все они психопаты, получившие в наследие древнюю силу! Впрочем, этот еще тупее, чем остальные. Я ожидал увидеть другого, такого, который пестрит на обложках журнала: радостного, волевого, хитрого, готового вести за собой, восхищаясь не только своим духом. А он…. Как он меня разочаровал, он напоминает цветок, который забыл сгинуть с наступлением зимы и теперь молчаливого тухнет, под общее негодование. Я приму за честь задание, целью которого будет его смерть, только, когда же мне его дадут…. Ха! Что я мечтаю — никогда, он слишком мелкая цель для нарушения современных законов. Он самый жалкий из троих, не готовый к настоящим испытаниям! Мне бы только выполнить задание мастера Халека, прославиться и стать сильнее, тогда я самостоятельно с ним разделаюсь и пускай это станет причиной войны между нашими орденами. Я уверен, это приведет Фиранил к вершине, еще большей, чем сейчас… Прекрасное чувство, — юноша плавно улыбнулся, хитро прищурившись, так, что это всеяло в душу человека напротив — страх и ужас, — Эта девушка, все-таки, симпатичная… она мне нравится. Думаю, если она побывает на Красной Горе, то станет достойной моего пристального внимания, а сейчас — она жалкая пешка в игре более сильных. Да, будет достойной», — подросток еще больше сощурился, буквально, пронзая пламя костра, которое все сильнее и сильнее прыгало на месте, отбрасывая жуткие блики на ближайшие деревья. Поленья громко потрескивали, словно звали на помощь, пытались что-то вымолвить и лишь старик в синем фартуке, поднял взгляд на их крики. Кажется он почувствовал что-то необычное, но мудрость прожитых лет не дала ответов на его вопрос и он, с досадой, опустил голову обратно.

«Правильно, правильно, — продолжал рассуждать юноша, заметив волнение человека по правую сторону, — Признай свою никчемность, ты негоден для современных стандартов и если ты не примешь правду, то тебя настигнет огонь Священного Феникса, а если не он, то я займусь тобой лично, треклятый серафим!!! Эх… нужно успокоиться, иначе мне не светит ничего хорошего. Посмотрим, что у нас есть. Посох Си — Кафа, древнейший артефакт, принадлежавший одному из самых могущественных некромантов запада в одиннадцатом столетии Эпохи Великого Вторжения, по мнению многих — он и есть праотец всех последующих малефицистических орудий. Во времена штурма замка, его хозяин воспользовался посохом и отогнал наступление далеко за пределы своего княжества. Позже серафимы, под предводительством неизвестного Белого Волшебника собрали первую армию монстров и сокрушили стены цитадели, оказалось, что на покемонов не действует магия посоха. Некромант впал в панику и был убит в дуэли с белым волшебником, так быстро, что даже не успел тому повредить. Многие посчитали, что проигравший прочитал заклинание переноса души, сохранив свою душу в посохе. Так сила артефакта трехкратно возросла и теперь она давала власть над монстрами. Совет серафимов посчитал необходимым уничтожить посох, но это никому не удавалось, до тех пор пока он не попал в руки Радьлову Фиранилу, великому некроманту, жившему уже в нашу эпоху. Он отказался от могущества магии, ему не понятной, разрушив чары. Полностью его уничтожить не мог даже он, но теперь Сфера и сам посох существовали отдельно, душа её создателя оказалась обреченной на сон, внутри сферы, что назовут Си — Кафа. Две части орудия будут надежно спрятаны: Сфера Си — Кафа обретет свой новый дом в Лунном Храме, где-то на севере, где долгое время будут её стеречь монахи Дигнатеру, а посох Радьлов отдаст настоятельнице Ордена Благословения… Сравнительно недавно, в 1972 году на землю упал крупный метеор, попавший прямо в Лунный Храм Вертании. Так Сфера Си — Кафа сгинула в небытие, но еще раньше исчез посох. Среди Серафимов произошел разлад, (Великий Спор 1888 год), многие откажутся от сохранения такой опасной и темной вещи в стенах храма и мнением большинства посох будет сброшен с Девственной Скалы в открытый океан. Глупо считать, что части были уничтожены! Великие чародеи веками бились над его неуязвимостью, и никакой метеорит, никакой шторм не сможет сломать ни посох, ни тем более сферу. Год назад, посох был обнаружен группой отдыхающих на побережье Черегров Сити… Эх, как я мог его упустить, — подросток злобно поднял веки глаз, превратившись в алчное и подлое создание, правда быстро успокоился, вновь став толи хитрым, толи задумчиво проницательным, — Впрочем, тогда я о нем ничего не знал. Посох будет сдан в последний ломбард за смехотворные гроши, а на следующую ночь украден группой экстремистов, у которых и сейчас находится. У них же находиться и Книга Си — Кафа, в которой изложена вся летопись создания и обращения с артефактом. Неизвестным остается местоположение Сферы Си — Кафа… при исследовании развалин святыни в Вертании — ничего найдено не было. Экстремисты — низший сорт противников, отнять у них собранное будет не трудно, но вот, что делать со Сферой? Видимо кто-то из Вертании нашел её и припрятал, кто-то знает о её силе… нет, только нам открыта её тайна. Видимо, нашедший обратился к кому-то за помощью, скорее всего это кто-то из ученых — историков. Следует навестить их: удостоить их вежливым визитом настоящего шамана, хоть и обездушенного… Что же, все-таки, так долго тянется время?»