Хосе Лопес Портильо (р. 1920) — мексиканский писатель, а с 1976 по 1982 годы президент Мексики — воссоздал на основе реальных событий удивительную, полную драматизма и размышлений о месте Человека в Мироздании историю легендарного «Пернатого Змея», человека-бога.. Повесть-миф Лопеса Портильо — яркий пример произведений «магического реализма», в рамках которого творили Х. Л. Борхес, М. А. Астуриас, X. Рульфо, Г. Гарсиа Маркес, М. Отеро Сильва и многие другие.
Герой книги, легендарный правитель древней Мексики Кецалькоатль, прибывший из-за моря и создавший в IX — X вв. н. э. ацтекскую цивилизацию, — одна из самых загадочных фигур мексиканской истории.
У ИСТОКОВ
(Пролог)
Омейокан
[1]
! Я возникаю в этом двуедином месте, где Мрак господствует и Ветер, Ёальи Эекатль
[2]
, где тишь Безмолвия взвихрилась по всемогущей воле Слова.
Я уже здесь. «И значит, существую?» — спросил себя мой дух.
Ты здесь. «И значит, я такой, каким возник?»
Вне времени и вне пространства, там, где в кромешной тьме и дикой круговерти сгущается таинственная бесконечность в непостижимо малое; там, где неведомое двуобразие становится Единым миром; там, где Тлокэ Науаке
[3]
взбивает в темном урагане все, что может чем-то стать; там, где Властитель Ночи, бог Тескатлипока
[4]
, вдруг отступит и вспыхнет свет, создается Мир, тот, что по-своему устроить хочет Кецалькоатль
[5]
, Брат-близнец, Перо на чешуе, Орел-Змея, Паренье в небесах и Стланье по земле.
ПУТЬ
Ночь непроглядная, бурун и ветер его на берег бросили
[6]
. Он там лежал, привязанный к кресту, обрызганный морскою пеной, прижавшийся к земле, прильнувший к ней с любовью, как к матери дитя.
Нагой, забывший все, что было ранее, лежал он на песке. Лишь в глубине сознания мерцала слабо мысль звездой далекой. Хаос и мрак царили в нем. Снаружи — буря, грохот волн.
Дня нового несмелые лучи и тишь ласкали тело, что на берег прибоем выброшено было. Немногое о родине ему напоминало: солнце, что так же утром свет дарило, и крестовина четырех ветров, к которой был привязан. Плот с крестом несли его по морю сквозь рев бушующей стихии к этой неведомой земле, что вдруг явилась из воды средь бури и средь ночи.
Наг, немощен, забывший все. Одно желанье — выжить. Жить вопреки всему. На том осмысленность кончалась, но ощущенья были: страх одиночества и смертная тоска.
«Я жив еще? » — себя успел спросить, когда прибрежная гряда камней его вспорола болью. Сил не было, сознание мутилось. Вот и погасла мысль, осталось тусклое жужжанье, похожее на смерть, а окровавленные губы солью песчаной обжигало.
