В благополучной Швеции в мрачном чреве Стокгольма скрываются странные люди-тени. Среди них — девочка-подросток и сумасшедший тип по имени Лео. В подземелье под больницей Святого Георгия полицейские находят изуродованный труп женщины со множественными ножевыми ранениями. Это Лиз Педерсен, чья дочь Янника пропала несколько лет назад. Говорят, мать ее и не искала. Но прежде она обвиняла бывшего мужа в том, что он развращает девочку. Комиссар Эверт Гренс, чтобы найти убийцу и попытаться спасти дочь погибшей женщины, решает устроить в подземелье облаву.
Настоящее время
четверг, 9 января, 8:45
церковь Святой Клары
Его зовут Джордж, и в руках у него свеча. Одна из небольших белых свечей по пять крон за штуку, какие покупает большинство прихожан. Они зажигают их, вставив в гнездо большого металлического кольца. Деньги бросают в копилку, установленную на широкой спинке заднего ряда скамей, — своего рода добровольные пожертвования, благодарность за то, что дверь открыта и можно созерцать трепетный огонек или провожать взглядом стеариновые капли, медленно стекающие вниз.
Джордж здесь работает. Он церковный сторож и на месте уже с шести утра, иначе ему не успеть, ведь церковь большая, в центре Стокгольма, а к утренней службе в половине восьмого и к обеденной в двенадцать много чего надо приготовить и расставить по местам, и никто другой этого не сделает. Белая стеариновая свеча лежала на полу, кто-то уронил ее и не подобрал; таких, что нипочем не нагнутся, полным-полно.
Церковь красивая. Вообще-то все церкви по-своему красивы, но Святая Клара, как ему казалось, особенная. Стоит она посреди огромного шумного города, повсюду асфальт, кругом кишмя кишат всякие психи, подпольные торгаши и прочая шушера, которой здесь вовсе не место. Внушительная старинная церковь с великим множеством скамей и массой веселых ангелов из позолоченного гипса вдоль стен, холодная зимой и прохладная летом, приют для проходящих мимо и ищущих тишины по ту сторону мира торговых центров, автобусных остановок и вечно куда-то спешащих людей.
Особенная тишина.
Он один в этом большом храме. Так бывает недолго, когда утренняя служба закончена, а немногочисленные ее участники, закутавшись в пальто, поспешили вновь уйти в зиму.
Ранее
53 часа назад
Темнота облепила все тело.
Собственно, так было всегда. По крайней мере, сколько он себя помнил. Липкая, липкая, липкая темнота…
Он привык. Ему это нравилось. И ничего другого он не желал.
Но здешняя, настоящая темнота, та, что снаружи, та, что царит от вечера до утра, была ему непривычна, и он всегда сомневался, правильно ли ведет себя, выглядит ли как надо, присматриваются ли к нему встречные прохожие или просто не замечают его.
Он мерз. Зима долго подстерегала его и вот теперь бросилась в атаку; тонкая куртка, вконец истрепанные брюки, спортивные тапки, когда-то зеленые, которые он носит с незапамятных времен, — вся эта одежда должна бы защищать, но не защищает, во всяком случае этой ночью, в разгулявшийся январский мороз.
