Повесть

Я не помню, когда я родилась. Я не знаю, кто меня родил; я не знаю ничего своего.

Кажется, даже имя, как кость собаке, мне кинули уже в доме малютки.

Кинули, а я поймала.

В марте сырая земля, пробуждаясь, потягивалась. В Олькиной душе начал саднить какой-то разлом. Ей навязчиво снилось одно и то же: девочка с развевающимися по ветру карамелькового цвета волосами бежит в никуда.

Тогда Олька решила отыскать Машку. На три года просроченный душевный порыв.

Интересно, что это? Инстинкт? С той поры, как она вылетела из окна роддома как ведьма из трубы, ничего хорошего с ней не приключилось.

Время будто буксовало в одной и той же канаве. Печаль стелилась по земле, как злобная тетка-метель. Женская тоска куда крепче, безысходнее мужской. Она цепка и неизлечима, как алкоголизм – проникает в душу и растворяется навеки.

“Главное – напасть на след, дальше будет легче. Я уверена”, – решила как-то Олька. Она не могла объяснить, зачем она решила найти Машку.