Все шло превосходно. Не могло быть никаких накладок. Эта операция была лучшей из всех, которые когда-либо затевал Чарли Бэббит. В ней было все, что он больше всего ценил в жизни. Блестящая идея, большая прибыль при нулевых затратах, быстрый оборот и к тому же абсолютная законность. Конечно, это не благотворительный базар, но все-таки вполне легально. Риска не было. По крайней мере, так Чарли Бэббит должен был говорить себе. Никакого риска.

Конечно, в этом деле надо было быстро говорить, а надувать еще быстрее, но именно это и нравилось Чарли больше всего. Он умел делать и то и другое. Здесь работал настоящий мастер пускать пыль в глаза. У него ушли недели, чтобы все подготовить, но игра стоила свеч.

Труднее всего было добыть деньги. Двести тысяч долларов. Двести больших жирных кусков. Главный трюк состоял в том, чтобы найти и уговорить человека с деньгами, Берт Вайят был скуп и подозрителен, он за милю чуял подвох. Но в данном случае подвохом и не пахло. Гарантии были налицо. Они сверкали на пристани, шесть ослепительных классических «ламборгини», только что прибывших с родины, из страны «mamma mia», и каждая из них стоила около восьмидесяти тысяч долларов. Они принадлежали ему, все, по крайней мере сейчас. Он мог любоваться ими, трогать их, проводить руками по их гладким, лоснящимся бокам, открывать капоты и изучать совершенное устройство их великолепных моторов, вдыхать запах только что протертой кожи и новеньких покрышек. От них пахло лучше, чем от женщины.

— Я принес бумаги. Вот они, — гордо сказал Чарли Бэббит таможенному инспектору, доставая декларации из своего изящного «дипломата» из натуральной страусовой кожи. — Шесть «ламборгини» последней модели, одна серебристая, две черные, одна белая и две красные с краской отделкой.

Не обращая внимания на восторженную скороговорку Чарли, инспектор взял бумаги и внимательно изучил их. Потом подписал и поставил на них печати. После этого, только после этого, он посмотрел на Чарли.

Когда они мчались назад, пересекая пустыню в обратном направлении, Чарли нервничал и хмурился, но Сюзанна решила, что это естественная реакция на внезапное известие о смерти отца. Пока они ехали, Чарли короткими, отрывочными фразами обрисовал ей свой план. Он подбросит ее домой и оставит там собирать вещи, а сам возьмет ее «вольво», чтобы съездить к себе за костюмом. Кредиторы шли за Чарли по пятам, поэтому ему было рискованно не только разъезжать по Лос-Анджелесу в своем «феррари», но даже просто появляться дома. Поэтому он должен вернуться как можно быстрее и оставшиеся дела уладить по телефону Сюзанны. Они переночуют у Сюзанны, отправятся в аэропорт рано утром, будут в Цинциннати к обеду, остановятся в отеле и сразу после похорон вернутся обратно в Лос-Анджелес. А что касается уик-энда в Палм-Спрингс, он обязательно состоится, это Чарли обещает.

К тому моменту как Чарли вернулся, Сюзанна уже собралась. Он прошел прямо к телефону и заказал два билета первого класса, затем позвонил в отель «Бродхем» в Цинциннати и забронировал двухместный номер.

— Нет, только на завтрашнюю ночь. В воскресенье утром мы освободим номер.

Как только самолет оторвался от бетона лос-анджелесского аэропорта, Чарли одну за другой проглотил две порции виски, откинул сиденье, повернулся лицом к окну и заснул. Сюзанна в одиночестве покусывала бутерброд с икрой и потягивала мелкими глотками скверное шампанское. Она чувствовала себя, как выдохшееся вино. Радость, пузырьками бурлившая в ней, иссякла. Чарли Бэббит снова обошелся без нее.

Чарли не проснулся, когда начали разносить обед, и Сюзанна не стала будить его. Должно быть, напряжение последних дней совсем его измотало. Смирившись со своим одиночеством, она поковыряла вилкой салат из омаров и съела половинку цыпленка по-корнуолльски.