Семнадцать лет — это тем плохо, что все говорят тебе: «Ты уже взрослая!» И никому не приходит в голову всерьез считаться с тобой как с человеком взрослым.

Вообще-то, конечно, я ничего не имею против того, чтобы послушать людей лет сорока пяти. В особенности, если это мужчины. Мужчины в сорок пять, как правило, бывают умнее, чем в семнадцать. А вот о женщинах это не всегда скажешь, честное слово, я это уже наверняка знаю.

— Ну что — тройка? — спросила меня тетя Вера, когда я еще поднималась по лестнице. Тете Вере доподлинно было известно, что тройка. Именно поэтому она и пришла, и ждала меня у закрытой двери.

— Тройка, — ответила я.

Если думать, — только если очень долго думать, — то начинает казаться, что фотографии имеют свойство выявлять в жизни человека самое главное, существенное.

В сущности, что у меня за мои семнадцать лет было важнее соревнований? Самое памятное — соревнования! Самое тревожное — соревнования! Самое радостное — соревнования!

Я посмотрела на четкий вихорек пыли на фотографии, выбившейся из-под правой ноги. Да, конечно, если бы я заставляла свою голову работать в том предельном напряжении, в каком работали мои ноги, не было бы сегодняшнего провала.

Так, может, мне в самом деле пойти в физкультурный — и все? Или на отделение курортологии?

Я представила себе на минуту, что я — курортолог и у меня на приеме тетя Вера. (Она уже собирается на курорт!).