Вторая неделя поисков подходила к концу. Кажется, в схеме не осталось ни одной точки, к которой меньше десяти раз мы прикоснулись щупом тестера или осциллографа. Однако все это оказывалось бесполезным. Более того, поведение схемы, казалось бы, опровергало — в конце концов мы окончательно пришли к этому убеждению — элементарные законы физики. Но убеждения убеждениями, а дело делом. А вот дело явно не двигалось вперед.Схема, установленная в обширном помещении, занимала три большие стойки. Стойки были такими высокими, что до верхней части схемы можно было добраться только став на табуретку. Когда мы паяли там, наверху, капли расплавленного олова падали вниз и обязательно замыкали что-нибудь в средних этажах. Такие замыкания потом приходилось отыскивать часами. Перепайки внизу приходилось делать лежа в классической позе автомобилистами капли расплавленного олова норовили попасть за шиворот. Последствия отнимали меньше времени, но их отнюдь нельзя было назвать более приятными. Лицом, то есть стороной, на которой расположены лампы, стойки были обращены к проходу и отгораживали узкий закуток, в котором мы и ютились, отрезанные от внешнего мира. Если один лежал под стойкой, второй вынужден был через него перешагивать (и при этом частенько что-нибудь ронял на лежащего).Со всеми этими неудобствами можно было бы легко примириться, если бы получался хоть какой-нибудь результат. Однако к концу второй недели последние слабые надежды на получение этого результата стали постепенно угасать. А там, по ту сторону стоек, бодро шагали свободные, удачливые люди. И вот, когда сознание собственной непригодности окончательно созрело в нас, из прохода раздался голос нового сотрудника:— Эй, ребята, проверьте накал!Когда мы выскочили из-за стойки, мы увидели лишь, как за ним захлопывается дверь.Несколько прикосновений щупами тестера, и ситуация предстала перед нами во всей своей простоте. Из шести накальных трансформаторов (по два на стойку) два оказались не подключенными к сети. Каких-нибудь пятнадцать минут, и все заработало. Физическая картина мира вновь обрела свою стройность.— Он гениален, — единодушно решили мы.— Какая дьявольская интуиция!Правда, сам он впоследствии объяснял все иначе:— Я шел мимо и заметил, что в некоторых лампах на ваших стойках не светятся нити накала. Если бы так было у одной или двух ламп, можно было бы подумать, что они перегорели, но у вас не светились добрых три десятка. Единственное разумное объяснение — неисправность в цепях накала.Возможно, причиной было наше желание сохранить хоть каплю уважения к себе (ведь мы-то сами прошли перед стойками не меньше сотни раз!), но свое первоначальное мнение об этом человеке мы не изменили даже после его объяснений. Действительно, шел мимо чужих стоек, явно погруженный в собственные мысли. При этом взгляд его машинально зафиксировал отсутствие темно-красного, чуть заметного свечения у нескольких ламп, а ум так же. машинально выстроил ясную цепочку причин и следствий. Интуиция, и больше ничего!Так или иначе, но упущенные две недели наверстать не удалось. Месячный план оказался невыполненным, и квартальная премия, как говорят, нам улыбнулась. Так на собственном опыте мы познали, что такое ценность информации.Еще более ярким примером, иллюстрирующим понятие информации и ее ценности, могла бы служить история, рассказанная А. Пушкиным в «Пиковой даме», если бы эта история не была выдуманной. Правда, А. Пушкин так и оставил потомков лицом к лицу с загадкой: откуда все-таки взялась роковая дама? То ли Герман перепутал карты, то ли туз, стремясь сохранить равновесие, сам превратился в даму. На языке современной теории связи мы сказали бы, что сигнал оказался искаженным под воздействием шумов.

Слово «информация» лишь сравнительно недавно стало научным термином. Поэтому мы достаточно часто встречаем в разговорном языке такие выражения, как «передача информации», «сжатие информации», «обработка информации» и даже «дезинформация». Здесь каждый раз речь идет не об информации в строгом смысле этого слова, а о некоторых сведениях или, иначе, сообщениях. Например, по телеграфу всегда передается сообщение, то есть строчка, состоящая из символов некоторого языка. Такая строчка может содержать, а может и не содержать информацию. Сообщение можно сжать, то есть убрать все лишние символы и • м-1мнить лишь те, которые действительно необходимы для представления данной информации. Наконец, дезинформация — это сообщение, заведомо не содержащее информации.Что же означает слово «информация» в его научном значении?- Пытаясь ответить на подобный вопрос, мы и клялись писать эту книгу.В настоящее время существуют два различных взгляда на то, что принято называть информацией. Один взгляд, и его, по-видимому, придерживается большая часть специалистов и неспециалистов, сводится к тому, что существует как бы два сорта информации. Первый из них — это информация техническая, та самая, которая передается по телеграфным линиям или отображается на экранах радиолокаторов. Количество такой информации может быть в точности вычислено, и процессы, происходящие с такой информацией, подчиняются физическим законам.Другой сорт информации — информация семантическая, то есть смысловая. Это та самая информация, которая содержится, к примеру, в литературном произведении. Для такой информации тоже предлагаются различные количественные оценки и даже строятся математические теории. Но общее мнение скорее сводится к тому, что оценки здесь весьма условны и приблизительны и алгеброй гармонию все-таки не проверишь.Второй взгляд, которого мы и будем придерживаться в этой книге, состоит в том, что информация — это физическая величина, такая же, как, например, энергия или скорость. Определенным образом и в определенных условиях информация равным образом описывает как процессы, происходящие в естественных физических системах, так и процессы в системах, искусственно созданных. Обосновать такую точку зрения — основная задача этой книги.Как всегда, при наличии двух резко противоположных мнений существует и третье, примиряющее. Сторонники третьего подхода считают, что информация едина, но вот количественные оценки должны быть разными. Отдельно нужно измерять количество информации, причем количество информации — это строгая оценка, относительно которой можно развивать единую строгую теорию. Кроме количества информации, следует измерять еще и ценность. А вот с ценностью информации происходит то же самое, что и с понятием семантической информации. С одной стороны, вроде ее можно померить или даже вычислить, а с другой стороны, все эти вычисления справедливы лишь в ограниченном числе случаев. И вообще, кто может точно вычислить, скажем, ценность крупного научного открытия?В этой книге мы надеемся убедить читателя, во-первых, в том, что информация едина, во-вторых, в том, что достаточно лишь одной меры количества информации, и, наконец, в том, что современная теория информации — это фундаментальная научная дисциплина, все значение которой, наверное, до сих пор не понято до конца даже теми, кто ее развивает. Но если и удастся это сделать, то лишь к самому концу книги. А пока что нам нужно немножко освоиться с тем кругом понятий, которые в дальнейшем станут предметом обсуждений и размышлений.