Слуги государевы — дети тех, кто стяжал славу России на полях Северной войны, среди украинских степей, белорусских болот и «финских хладных скал». На войне трудно сохранить благородство, но возможно. Молодому офицеру Алексею Веселовскому придется не только пройти через поле брани, но и пережить трагическую любовь, ссылку, потерю семьи, пронести сквозь все испытания верность долгу и присяге, не соблазнившись заманчивыми предложениями сменить государство и службу. Так поступали многие, верно и храбро служившие России, ибо они были иностранцами, наемниками, а не истинными слугами государевыми.
Пролог
Скучно стало жить на Руси. Царь-реформатор успокоился сном вечным, пред кончиною своей успев после шведа еще и Гилянь персидскую завоевать. И все.
Войны сами по себе затихли как-то. Нет, дрались, конечно, без того не можно. Но по мелочи. То с персами конфликт тлеющий вспыхивал вновь, то калмыки воду мутили, то башкиры с каракалпаками бунтовали. Татары крымские с ногаями кубанскими продолжали извечными набегами юг России терзать, людишек в полон уволакивать. На тех окраинах имперских, как повелось исстари, одни лишь казаки рубились люто, да полки редкие, службу линейную несшие, штыками отбивались отчаянно от наседавших басурман. А так, можно сказать, спокойно жили.
Воинство великое русское, поелику Великим Петром создано было, из городов тогда вывели. Прокормить ораву такую за казенный счет стало невозможно. Расползлось оно по квартирам деревенским, по просторам необъятным. Разрешили солдатству работы вольные. Отныне оно само должно было на пропитание себе заработать. Потому две трети на полях помещичьих горбатились, а оставшиеся службу несли полицейскую.
Для поддержания порядка в стране наряжались «пристойные партии драгун и фузилеров».
Кто воров гонял, коих множество по дорогам провинциальным расплодилось. Да что там провинция, города губернские да столичные замирали по ночам от страха, услышав свист разбойничий, кровь леденящий.
Глава 1
Тяжко было кадетам первым
Секли, ох как секли в кадетском корпусе! И ни происхождение, ни знатность рода здесь не помогали. Тяжко было первым кадетам. Вставали с зарей, в пять, а ложились в девять вечера. В головах у них творилось невообразимое. Ведь учили всему и сразу: математике, истории и географии, артиллерии, фортификации, шпажному делу, верховой езде и прочим потребным к военному искусству наукам. А кроме того — немецкому, французскому, латыни, чистописанию, грамматике, риторике, рисованию, танцам, морали и Геральдике. Но самыми тяжкими были ежедневные занятия по солдатской экзерции.
Как уж вынес Алешка Веселовский первый год обучения, он и сам с трудом потом вспоминал. Замысел Миниха
[6]
о создании Шляхетского кадетского корпуса, названного позднее Сухопутным, был закреплен Высочайшим Указом от 29 июня 1731 года. Управление корпусом было возложено на самого «блистательного», но понятно, что воспитание детей, хоть и будущих офицеров, не дело для полководца великого. Считая себя основателем и первым лицом в корпусе, тем не менее, всю рутину он перепоручил заботам генерал-майора Лубераса. Тот считал, что русских учить надо меньше, а бить больше. Король же прусский, в благодарность за подаренных ему Императрицей Анной великанов-гренадеров, прислал своих офицеров и капралов, с фухтелями и розгами. Ну, тем и карты в руки. Жизнь началась «веселая»!
Учителя прусские заставляли кадет ноги распаривать и носок тянуть изо всех сил. Искусство фрунта да экзерций солдатских жестоко. А для недорослей дворянских — и подавно. Оторвали их от маменек, тетушек да нянек добросердечных и прямо под фухтеля капралов. Команды — на немецком, учение тож на немецком. Понял-не понял — зубри. Повторить урока не сможешь — секут, с шага собьешься — бац! — палкой огреют, рот откроешь — снова бьют. На кадет смотрели, как на чинов нижних, потому и наказания из Устава Петровского применялись. «За что же мне такое, Господи!» — плакалось по ночам. Ох, и тяжко было.
Первое время Алешка со слезами вспоминал тихие годы своего детства. Жили они совсем небогато. Деревня их, бывшая чухонская, Хийтола, неподалеку от крепости Кексгольмской, досталась его отцу Ивану Андреевичу еще в царствование самого Петра Великого. Брат Ивана, старший, Яков Андреевич, секретарем состоял при Светлейшем Князе Александре Даниловиче Меньшикове. Вот и пристроил сродственника ближайшего в лейб-шквадрон, или губернаторский, как его еще называли.
— Да при штабе, по части квартимейстерской, чтоб особо на рожон-то не лезть. Личный шквадрон Светлейшего — это тебе не полк армейский, где потери никто не считает. Здесь все люди особые, отобранные, облеченные, почитай, личным доверием Александра-свет Данилыча. Рисковать шквадроном любимца царского другие генералы без особой нужды не станут, — объяснял старший брат младшему свое решение.
