Рассматривать различные проявления человеческого существа с точки зрения духовной науки, какой мы ее разумеем, очень увлекательно. Ведь, обходя, так сказать, человеческую жизнь кругом и рассматривая ее с разных сторон, как это происходит на наших лекциях, мы получаем общее представление о ней. Сегодня мы поговорим об универсальном проявлении человеческого духа, наблюдаемом в речи, а в следующей лекции, под названием "Смех и слезы", рассмотрим одно из средств самовыражения человека, хотя и связанное с речью, однако в корне отличное от нее. Наблюдая человеческую речь, мы довольно хорошо чувствуем, насколько всё значение, достоинство, всё существо человека связано с тем, что называют языком. Наша внутренняя сокровенная жизнь, все наши мысли, чувства и волевые импульсы как бы изливаются наружу, к нашим ближним, и связывают нас с ними посредством речи. Благодаря речи мы чувствуем бесконечную широту возможностей нашего существа, возможность излучения этого существа в окружающий мир. Правда, с другой стороны, и тот, кто в состоянии проникать во внутреннюю жизнь, может почувствовать, что язык — это своего рода тиран, некая власть, простирающаяся над нашей внутренней жизнью. Стоит только обратить внимание, и мы почувствуем, насколько слова, речь бедно и слабо передают наши чувства и мысли, все тонкости и особенности происходящего в душе. Кроме того, мы почувствуем также, что язык, на котором мы говорим, еще и принуждает нас мыслить определенным образом. Кто же не знает, насколько зависит от языка человеческое мышление! Наши понятия чаще всего привязаны к словам, а человеку неразвитому ничего не стоит перепутать слово или то, что ему видится в этом слове, с понятием. Поэтому иной не в состоянии выстроить мир понятий, выходящий за пределы словарного запаса, принятого в его окружении. И ещё мы знаем, что язык в какой — то степени определяет характер говорящего на нем народа. По крайней мере, углубляясь в тонкости взаимосвязей характера народа и характера языка, приходится признать, что от того, как человек преобразует в звуки то, что живет в его душе, зависит, в свою очередь, сила или слабость его характера, проявление темперамента, да и вся его жизненная позиция. По строению языка сведущий человек способен судить о характере народа. Атак как язык — достояние общенародное, то отдельный человек зависит от общности, от некоего среднего уровня, преобладающего в народе. И потому, в определенной мере, попадает под своего рода тиранию, под власть общности. После осознания того, что в языке присутствует, с одной стороны, индивидуальная, а с другой — совместная духовная жизнь, то, что можно назвать тайной языка, представится нам особенно значительным. Можно сказать, что, наблюдая, как человеческое существо проявляет себя в речи, мы узнаем о его душевной жизни.

Тайна речи, ее возникновения и развития издавна была загадкой для соответствующих разделов науки. Однако нельзя сказать, что в наш век ей очень уж посчастливилось проникнуть в тайну языка. Поэтому сегодня мы попытаемся слегка осветить проблему языка, его развития и связи с человеком с позиций уже привычного нам духовнонаучного подхода к человеку и его развитию.

Обозначение какой — либо вещи, предмета или события определенным словом — вот что поражает нас своей таинственностью прежде всего. Как происходит, что это своеобразное сочетание звуков, образующих слово или фразу, связано с тем, что находится в нас и, став словом или фразой, обозначает какой — то предмет? Внешняя наука пыталась компоновать многообразнейший опыт в самых разных комбинациях, но ощущала и неудовлетворительность такого подхода. Ведь не так — то легко ответить на простой вопрос о том, почему, встречая что — то во внешнем мире, человек из самого себя произвел тот или иной звук — как бы отзвук того или иного предмета или процесса?

Некоторым дело представлялось довольно просто. Считали, например, что речь формируется благодаря внутренней способности наших органов речи подражать внешним звукам: звукам, издаваемым животными или возникающим при ударе одного предмета о другой, — примерно так же, как ребенок называет собаку "гав — гав!", подражая ее лаю. Такое словообразование можно назвать ономатопоэтическим, звукоподражательным. В результате этого звукоподражания — считали некоторые — возникли звуки и слова. Естественно, совершенно без ответа остается вопрос: как же человеку удается давать наименования тем безмолвным сущностям, которые не издают никаких звуков? Как от животных или процессов, которые можно слышать, он переходит к тому, что неслышимо? Понимая слабость подобных спекуляций, крупный языковед Макс Мюллер в насмешку назвал эту теорию "теорией гав — гав". Взамен он предложил другую теорию, которую противники в свою очередь назвали — здесь это слово употреблено в том смысле, в каком оно употребляться не должно, — мистической. Макс Мюллер считал, что любой вещи присуще нечто вроде звука или звучания. И что в известном смысле звучанием обладает всё: не только упавший стакан, не только колокол, в который ударяют, но и — всякая вещь. А человеческая душа способна почувствовать сущность данной вещи, живущую в ее звучании, и это позволяет душе выразить как бы внутреннюю звуковую суть этой вещи, как можно, скажем, выразить внутреннюю суть колокола, почувствовав ее в звуке "бим — бам". И противники Макса Мюллера не остались в долгу, назвав его теорию "теорией бим — бам". Рассмотрев остальные, с великим тщанием составленные теории, мы увидим, что приходится признать неудовлетворительность всех попыток таким, внешним, образом объяснить то, что человек несет навстречу сущности вещей словно отзвук своей души. Здесь уже необходимо заглянуть внутрь человека.

С точки зрения духовной науки человек — существо весьма сложное. Так, у него есть, во — первых, физическое тело, в котором действуют те же законы и присутствуют те же субстанции, что и в минеральном мире. Далее следует эфирное, или жизненное, тело — это вторая, более высокая часть человеческого существа. Следующий компонент, который мы называем носителем радости и страдания, удовольствия и боли, влечений, желаний и страстей, — астральное тело, и оно для духовной науки такая же реальная, и даже более реальная, составная часть человеческой природы, чем то, что можно видеть глазами и потрогать руками. Четвертую составляющую человеческого существа мы называем носителем Я. Кроме того, мы видели, что на современной ступени развитие человека заключается в том, что он, исходя из своего Я, работает над тремя другими частями своего существа. И еще мы указали, что в отдаленном будущем человеческое Я преобразует эти три члена настолько, что в них не останется ничего, что было заложено природой или сокрытыми в ней духовными силами.

Предмет, который будет обсуждаться сегодня, многим может показаться незначительным в контексте цикла лекций о фактах духовной науки. Однако пренебрежение со стороны исследователя к частностям жизни, к непосредственной повседневной действительности как раз следует отнести к недостаткам таких восходящих к высоким областям бытия рассмотрений. Вообще людям нравится, когда в лекциях подобного рода говорится о конечности или бесконечности жизни, о высших свойствах души, о великих вопросах развития мира и человечества и, возможно, о ещё более высоких вещах, и люди в основном не очень охотно нисходят до так называемой обыденности (каковой она кажется, по крайней мере, на первый взгляд), подобной той, которая будет занимать нас сегодня. Но тот, кто пытается войти в области духовной жизни описанным в этих рассмотрениях путем, всё больше будет убеждаться, что спокойное, шаг за шагом, проникновение из самых общеизвестных в неизвестные области является как раз весьма полезным. Впрочем, вспомнив многие факты, вы сможете прийти к выводу, что и величайшие умы человечества совсем не смотрели на то, что обычно называют смехом и плачем, как на что — то всего лишь заурядное. Но то сознание, которое творчески работает в легендах и великих преданиях человечества, и работает довольно часто гораздо мудрее индивидуального человеческого сознания, — это сознание наделяло великую индивидуальность, имеющую для восточной культуры столь великое значение, — индивидуальность Заратустры — прославленной "улыбкой Заратустры". Сознание легенд и преданий видело нечто значительное в том, что этот великий дух вступил в мир

улыбаясь.

И глубокая мировая мудрость преданий дополняет этот факт улыбки Заратустры другим наблюдением: эта улыбка вызвала ликование всех земных творений и обратила в бегство всех злых духов и супостатов земли. Если мы теперь от этого творящего в легендарных преданиях сознания перейдем к творениям величайших умов, то можем вспомнить об образе, в котором Гёте воплотил большую часть своих чувств и представлений, об образе Фауста. Фауст, впав в глубочайшее отчаянье и готовясь свести счеты с жизнью, при звоне колоколов восклицает: "Слезы льются, я возвращен Земле!" Здесь слезы — символ того душевного настроения, которое помогает ему после глубокого, жесточайшего отчаянья, так сказать, вновь повернуться лицом к миру. Так Гёте — поэтом слезы представлены нам как символ нового обретения себя в земных отношениях.

Мы видим, что, в сущности, если только поразмыслить, можно сказать много важного о том, что выражается через смех и слезы. Было бы гораздо "уютнее" сразу же приступить к умозрительным рассуждениям о сущности духовного, чем искать дух в тех откровениях, в которых мы находим его, рассматривая мир, каким он дан нам непосредственно. И дух — прежде всего дух человека — в его сущности мы можем найти в тех проявлениях человеческой души, которые выражаются в смехе и слезах. Нам удастся понять то, что явлено нам в этих своеобразных откровениях души, если мы будем рассматривать эти проявления человека как выражение его внутренней духовной жизни. Но тогда нам надо не только признавать

Мы знаем, что человек, если рассматривать его существо в целом, представляется нам состоящим из физического тела, которое у него однородно со всей минеральной природой, из эфирного, или жизненного тела, которое однородно со всей растительной природой, далее, из астрального тела, однородного со всей животной природой и являющегося носителем удовольствия и боли, радости и страдания, страха и удивления, а также всех идей, которые ежедневно, от пробуждения до засыпания появляются и исчезают в нашей душевной жизни. Так, для нас существо человека состоит прежде всего из этих трех внешних оболочек; и только в этих оболочках может обитать то, что делает человека венцом земного творения, — человеческое Я. Я работает в душевной жизни, которая слагается опять же из трех душевных членов: из души ощущающей как самого низшего члена, из следующего члена — души рассудочной, или души характера, и третьего члена — души сознательной; и мы также знаем, как работает Я в этих душевных членах, чтобы вести человека ко всё большему совершенству.

Что же лежит в основе этой деятельности Я в человеческой душе?

Рассмотрим Я в его различных проявлениях. Перед Я человека, перед этим глубочайшим центром его духовной жизни, возникает какое — нибудь явление, какой — нибудь предмет или существо внешнего мира. По отношению к этому существу или предмету Я не остается равнодушным, но выражает себя определенным образом: оно внутренне, в душе переживает то или иное. Предмет нравится или не нравится Я. Оно может ликовать или испытывать глубочайшую печаль от какого — либо явления. Может отпрянуть в ужасе и страхе или любовно созерцать и обнимать собой это явление или существо. Оно может иметь внутреннее переживание: я понимаю процесс, который мне явлен, — или: я не понимаю его.