Двое подстерегали у подъезда. Дмитрий сразу понял, что они именно подстерегают, а не просто так околачиваются. В руках у одного была початая бутылка портвейна. Но второго Дмитрий узнал: пологий низкий лоб под черной кепкой, маленькие глазки смотрят трезво и прямо. Даже кличку вспомнил — Капитан. Этот Капитан работает в «Мерлин-пресс», той самой фирме, где Дмитрий крупно смухлевал. До сих пор он считал, что о его хитростях никто не догадается: действительно, мордовороты из рекламного агентства «Мерлин-пресс» ничего не смыслят в компьютерных сетях. Не должны, по крайней мере. Так нет же…

Дмитрий не сомневался, что Капитан с приятелем подстерегают именно его. Капитан никогда бы не стал пить дешевый портвейн. Дмитрий, пока налаживал в «Мерлине» локальную сеть, наслушался баек об этом самом Капитане, который не может пить ничего, кроме настоящего ямайского рома — за что и получил такую кличку.

Итак, портвейн — камуфляж. Два мордоворота решили прикинуться безобидными алкашами. Дома Дмитрия ждал недоделанный компьютер-«двушка», антиквариат с монитором «Геркулес». Но о приятной возне с древней техникой теперь придется забыть. Надо делать ноги. Не сбавляя шага, Дмитрий свернул в подворотню.

За спиной послышался тяжелый топот — Капитан со своим коллегой, наверное, заметили жертву и устремились в погоню. Дмитрий перешел на бег, ломанулся через голые зимние кусты на детскую площадку, пронесся мимо полуразвалившегося сказочного замка, где давно уже не играл ни один ребенок. Когда Дмитрий был на другом краю площадки, кусты затрещали, раздвигаемые двумя мощными телами, затянутыми в мягкую замшу курток-дубленок. Преследователи молчали: о чем тут говорить? Все абсолютно ясно.

Сервер сети, которую Дмитрий смонтировал в «Мерлине», лишь корпус имел фирменный, а все нутро сервера Дмитрий насобирал по разным свалкам радиодеталей. Наверное, китайский хард-диск рассыпался после третьего включения, сеть подвисла, а вместе с ней «подвисло» здоровье Дмитрия. Впрочем, Дмитрий допускал, что «подвиснуть» могла сама его жизнь: в «Мерлине» ему отвалили за работу две тысячи долларов и еще пять выдали на покупку аппаратуры. Если бы выдали не пять, а, скажем, пятнадцать, можно было бы честно пройтись по магазинам. Но снабженец «Мерлина», бритый налысо детина с квадратными плечами и такой же квадратной мордой, похожей на микроволновую печь, решил сэкономить. Что ж, Дмитрий тоже, в свою очередь, решил сэкономить… На свою беду.

В вестибюле института было пусто, только усатый охранник похрапывал на своем стуле, уткнувшись носом в свежий номер «Спорт-экспресса». Все студенты на занятиях, до перерыва еще минут пятнадцать.

Толик ринулся было к выходу, но Дмитрий остановился возле телефона-автомата.

— Эй, Толь, а ты куда?

Толик замер на месте, развел короткими ручками:

— Домой, естественно. Чемодан собрать, жене навру что-нибудь…

Стены Йормунграда занимали уже большую часть горизонта. Степь сменилась полями, вдоль дороги начались лесозащитные полосы — деревья напоминали поставленные на попа сосульки. Ветвей не было, зато сверху донизу топорщились огромные, растущие прямо из стволов, треугольные листья.

Дмитрий не удивился, но испугался — именно тому, что не удивился. Все это казалось знакомым. СЛИШКОМ знакомым. И ядовитые птицеморы вдоль дороги (именно так называются деревья-сосульки), и сама розовая дорога, и поля, и громадные стены столицы. И низкие двухэтажные домики предместий. И даже неуклюжие восьминогие создания, пощипывающие редкую травку между досчатыми заборами.

— Слейпы, — прошептал Дмитрий.

— Верно, — кивнул полубородый, — память не обманешь. Имя-то свое не забыл?

Дмитрий ухмыльнулся:

Хозяин, бородач и старик тем временем подошли к мрачному сундуку, стоявшему в дальнем конце зала, сдвинули его в сторону и открыли прятавшийся под сундуком люк. Потом стали кидать в люк мертвые тела, ногами закатывая туда же отрубленные головы. Оставив люк открытым, хозяин принялся мыть пол влажной тряпкой. Старик и бородач сели за стол возле Дмитрия.

— Я — Илион из предместий. Отсюда, — представился бородач. Дмитрий не ответил. Слева вплотную к нему жарко пыхтела толстуха — не добившись взаимности от Дмитрия, она переключилась на Толика. Толик, Дмитрий знал, любит полных женщин.

Внезапно пол задрожал, со стороны люка послышалось гулкое рычание.

— Вот, — хозяин отвлекся от уборки, ткнул пальцем себе под ноги, — жрут, гады. Пожрут, успокоятся, тогда и мы пойдем. Успеем, — он снова принялся драить пол.

Дмитрий поднял бокал ко рту, пригубил. «Строфарией» здесь называли, судя по всему, луковую настойку. Вкус у настойки был отвратительный, зато по телу растеклась приятная истома, ужас отступил.

Как проводник, Теофил вынужден был идти впереди процессии. Рядом с ним держались Илион и Добужин. В руках рыцарей нещадно чадили смоляные факелы, давая больше копоти, чем полезного освещения. Блики неровного света выхватывали из темноты ребристые осклизлые своды прохода, и от этого создавалось странное ощущение, будто кавалькада идет по внутренностям какого-то гигантского существа. Дмитрий видел эту картину глазами обычного человека и одновременно — глазами керба. Казалось, сквозь темноту, заляпанную бликами факелов, проступает графическая схема, начерченная на желтом пергаменте зеленой тушью.

Коридор петлял, иногда становясь чуть уже, иногда — чуть шире. На развилках Теофил выбирал путь, не раздумывая. Было ясно, что дорогу он знает. Дмитрий шел упругим шагом вслед за провожатыми. Рядом, нога в ногу, шла Алмис, а чуть поотстав, придерживая обеими руками бутыли, семенил Толик. За ним бок о бок, занимая почти весь проход, вышагивали бармен с толстухой, а позади всех плелся старичок, волоча свой тяжеленный эспадон. Податься в Аркону решили все — опасности подземелья были, наверное, не так страшны, как встреча с «рогачами». Это, правда, не относилось к Дмитрию: он знал, что главная опасность ждет его именно здесь, под землей. Алмис улыбалась. Дмитрий тоже улыбнулся ей, хоть и знал, что Алмис не видит его улыбки. В темноте может видеть только он, Дмитрий — невольный избранник святой Ма-Мин, матери кербов.

Четверть часа никто не говорил ни слова. Только пыхтел тоненько старичок, да Толик, которого неожиданно превратили в оруженосца героя, бормотал себе под нос что-то из разряда химических ругательств. До Дмитрия доносились валентности, разного рода радикалы, короче, ничего осмысленного, кроме разве что единственной фразы: «Декан пропил бутан!..» Наконец, Толику это надоело и он, завистливо поглядывая на силуэт Дмитрия, идущего налегке, достал пачку «Магны». Открыв ее, он щелчком извлек сигарету, точнее, попытался извлечь. Из фольги показалось что-то толстое и черное — даже в слабом свете факелов было видно, что это вовсе не обычный фильтр. Ухватив за конец непонятный предмет, Толик извлек длиннющую сигару, которая никак не могла помещаться в сигаретной пачке. Удивленно крутя ее в пальцах, он прочел надпись, тлеющую на глянцевой ленточке:

— Ишь ты, «Аркона клаб»!

Примостив сигару во рту, Толик извлек зажигалку. Та, как оказалось, претерпела еще более странные изменения. Обычный «Крикет» трансформировался в небольшую светящуюся ящерку. Толик, не зная, что с ней делать, слегка щелкнул ящерку по голове. Ящерка разинула пасть, и оттуда вырвался язычок пламени. Прикурив от него, Толик засунул живую зажигалку в карман, где она завозилась, устраивая себе временное гнездышко.