Эту книгу без преувеличения можно назвать открытием. Открытие ещё одного, мало кому известного таланта. Таланта писателя и поэта. Итак, встречайте! Леонид Якубович!
В книге использованы рисунки Андрея Вансовича.
Предисловие
Мне 64 года и всю свою сознательную жизнь, т.е. последние два-три года, я предполагал, что у меня есть чувство юмора.
Я не знаю, на чём именно было основано это моё предположение. Может быть оттого, что я вечно вляпываюсь в какие-то немыслимые истории, и это страшно веселит всех окружающих. То, что со мной происходило и происходит до сих пор, вообще не поддается никакому описанию. Более того, в это настолько трудно поверить, что многие уверены, что всё это абсолютное враньё или, по крайней мере, явное преувеличение.
Практически каждый раз, куда бы я ни ехал, на поезде или на самолете, на моём месте кто-нибудь сидит. Я могу купить билет за неделю, за месяц, за год – это не имеет значения. Я могу прийти за час, за два, за день до отправления – бессмысленно. Этот, который уже сидит на моём месте, пришёл раньше. Я не знаю, когда раньше. Раньше, и всё. Может, за минуту до меня, может, за две. Может, он вообще родился на моём месте и прожил тут всю жизнь, чтобы дождаться того момента, когда приду я, и он сможет, наконец, радостно объявить, что тут занято.
На мне заканчивается всё, что может, и всё, что не может закончиться в принципе.
Я не говорю о любых типах автоматов – с водой, с соками, с
Рассказы
Как я учился летать
– Ты идиот! Ты обязан играть в теннис! – Юрка говорил мне это настойчиво, впрочем, безо всякой надежды.
Он говорил мне это уже года три по пять раз в день.
Юрка – это старинный мой приятель Юрий Александрович Николаев, актёр и в прошлом замечательный ведущий «Утренней почты». Сам он, несмотря на субтильное телосложение, играл в теннис превосходно. Он как бы даже и не играл, а скорее проводил время на корте. Он не носился, как угорелый, красиво доставая трудные мячи, не выходил к сетке на перехват, он вроде вообще ничего не делал. Он стоял у задней линии и отбивал. Спокойно и мощно, не давая противнику ни одного шанса. Мне нравилось смотреть, как он играет, хотя я абсолютно не испытывал никакого азарта при этом. Мне просто нравилось, как вообще может нравиться любой человек, который что-то делает красиво.
– Послушай, даже Ельцин играет в теннис! Все играют. Ты просто обязан...
Пирамида Хеопса
Если смешать вместе пятидесятиградусную жару на улице и в ваших штанах, расплавленное солнце на затылке, мелкую пыль во рту и в носу, раскаленный песок под ногами и колышущееся марево перед глазами, вы получите Египет в середине августа. Даже в микроавтобусе с кондиционером за окнами была видна жара. Она не ощущалась, но она была физически видна. Именно это время самоубийцы выбирают, чтобы отправиться в пустыню и покончить счёты с жизнью, сэкономив деньги родственников на кремацию. Мы выбрали это время, чтобы осмотреть пирамиды.
Мы – это я и Арсений. Я сидел в автобусе сзади, Арсений сидел впереди. Поэтому я мог смотреть на пейзаж только в правое и левое окно. Вперед я смотреть не мог – там, повторяю, сидел Арсений. Его огромное тело закрывало всю перспективу. Он сидел на двух сидениях, вытянув ноги и занимая всю ширину автобуса, а то, что раньше было проходом, исчезло вовсе. Он занимал всё пространство, от второго сидения и до лобового стекла. Я справедливо полагал, что водитель сидит у него на коленях или уже на капоте. Больше он нигде уместиться не мог. Когда водитель этого минибаса увидел Арсения возле дверей отеля, он сначала решил, что его машина – это только часть колонны грузовиков, которая должна доставить это тело по частям к подножию великого сфинкса. Короче говоря, Арсений сидел впереди и сосал мятный леденец. Он всегда сосёт леденцы. Где он их берёт, я не знаю, но он говорит, что это очень полезно для горла. Я однажды взял у него один на пробу. Меня еле откачали. Я не то что сосать, я даже выплюнуть его не мог – он прилип к языку и сжёг мне весь рот от нёба до маковки. Я не мог дышать ещё часа два и уши мои стояли дыбом, белые от инея.
В общем, мы ехали осматривать пирамиды. Кому пришла в голову идиотская мысль ехать туда именно сегодня, в эту жару, я не знаю, но уж точно не Арсению. Он говорит, что ему в голову приходят только умные мысли.
Следует, видимо, все-таки рассказать, кто такой Арсений. Арсений – это Арсений Игоревич Лобанов. Точнее – Арсений Игоревич Лобанов-Ростовский. Отпрыск старинного княжеского рода, известного на Руси аж с XIV века. Род их происходил от удельного князя Ивана Александровича, по прозванию «Лобан». Какой-то дальний родственник Арсения – Никита Лобанов-Ростовский, известный собиратель антиквариата, живёт в Англии. Арсений даже как-то живописал мне их фамильный герб. О, это был славный герб.
По чуть-чуть!
Вы когда-нибудь бились головой об стену в прямом смысле этого слова. Если нет, уверяю вас, что в тёплое время года лучше биться головой об холодную стену, облицованную кафелем.
20 октября 1993 года я занимался этим в полном отчаянии, стоя в углу совершенно пустого аэропорта Одессы. Вчера мы вернулись с группой «Поля чудес» из круиза по Средиземному морю, сегодня в 8 утра мы приехали в аэропорт, потому что в 10.40 у нас был рейс на Москву, а кроме регистрации, нужно было еще оформлять багаж. Полчаса назад мне сообщили в «международном секторе», где знакомые девчонки всегда оформляли нас без очереди, что в Москве «переворот» и что аэропорт не работает. То есть сам аэровокзал открыт, но все рейсы отложены на неопределенный срок, может, на час, может, на сутки, может, на неделю, а может, и больше, потому что кругом перестройка, то есть бардак полный. Что никакого «международного сектора» теперь нет, кстати, и топлива тоже. И когда его подвезут неизвестно. И что лучше нам добираться до Москвы на поезде, но один уже ушел, второй не «скорый» пойдет окружным путём вечером и прибудет дня через два-три, но билетов на него нет, а про остальные поезда неясно, потому что меняется расписание.
Час назад я отвел группу в лётную гостиницу, метрах в трёхстах от аэропорта, расселил в одном номере, велел ждать, вернулся обратно и теперь стоял и бился головой об стену, понимая, что выхода нет никакого! Со стороны я напоминал правоверного хасида у стены плача.
– Господи! – раскачиваясь, заунывно повторял я, как заклинание. – Спаси, Господи! Вывези меня отсюда! Сделай что-нибудь, Господи, ты же можешь!
Обращаться к кому-то другому, кроме Всевышнего, было бы глупо – кругом вообще никого не было. То есть совсем никого. Я был один в огромном пустынном здании аэровокзала. Были закрыты кассы, киоски, стойки для регистрации пассажиров, вообще всё. Стояла жуткая тишина, посреди которой были слышны только гулкие удары моей головы об стенку и еще чириканье какой-то птички, которая сидела на карнизе. Вероятно, ей тоже не дали разрешения на вылет и, от обиды, она регулярно гадила на штору.
Медная мысль
Глупость, как вообще всё на свете, можно распределить по категориям важности.
Глупость человека мелкого, ничтожного может вызвать разве что снисходительную усмешку. Дескать, ну а чего ещё от него ждать? Человек маленький и глупость у него какая-то маленькая, пустяшная.
Его даже немножко жаль из-за того, что ничего умного он придумать не может по определению, но даже умная глупость у него тоже не получается. Так, ерунда какая-то. Глупость и всё. И жаль его именно что «немножко», потому что он мелкий, и глупость у него мелкая. Даже обидно бывает, что она такая мелкая, и ты, вроде как и сам опускаешься до уровня его глупости. И ничего сделать не можешь.
Как будто кто-то чихнул тебе на лакированный ботинок или птичка вдруг пролетела и капнула на пиджак. Остается только утереться и сделать вид, что ты этого не заметил.
Глупость человека среднего, «серого», по положению выше ничтожного, и, значит, более известного, пусть даже в очень узком кругу, вызывает лёгкое раздражение. Что называется «сморозил глупость». Это заставляет поправлять его учительским тоном, то есть вступать в дискуссию. По смыслу такую же глупую, как и та глупость, которая привела к дискуссии. Человек средний, как правило, обидчив и, ляпнув глупость, будет отстаивать свою правоту до посинения, низводя себя и её до уровня глупости человека ничтожного, с которым и спорить-то неохота.
Молись и кайся!
Прежде чем завести ребёнка, нужно завести няню для этого ребёнка. Без этого сам процесс зачатия будет омрачён мыслями о предстоящих бессонных ночах и груде описанных пелёнок, которые нужно стирать и гладить, вместо того, чтобы пить пиво с друзьями на стадионе.
Найти няню непросто, потому что она должна отвечать некоторым требованиям, а это почему-то не всегда совпадает с тем, что вам предлагают агентства или знакомые, хотя требований этих немного и они простые до ужаса.
Няня должна быть доброй, ласковой, обаятельной, честной, скромной, трудолюбивой и образованной. Кроме того, она должна: любить детей, гулять с ними во дворе, готовить, стирать, шить, убирать, желательно не за дорого, играть в разные детские игры и знать наизусть все сказки народов мира. Короче, это должна быть Мария Магдалина во плоти, но очень пожилая, на чём настаивает ваша жена. Кроме того, она должна быть круглой сиротой, чтобы к ней вдруг не приехали погостить родственники из Самарканда, и не иметь знакомых в России вообще и Москве в частности, с которыми можно было бы целыми днями пить чай на вашей кухне. Идеально, чтобы при этом, она была бы в прошлом филологом или училкой младших классов, говорила бы на двух-трёх языках и имела бы музыкальное образование. То есть это должна быть такая Пушкинская Арина Родионовна, но с высшим образованием.
Вот примерно с таким списком претензий мой милый приятель Игорь Радов мотался уже два года, совершенно измучив всех друзей и знакомых ненавязчивой просьбой бросить все свои дела и заняться поисками няни для его малолетней дочери.
Игорь, в миру Игорь Эмильевич, сын в прошлом очень известного на нашей эстраде конферансье Эмиля Радова, светлая ему память, которого все звали «Лапулёк». Лапулёк, потому что он ко всем, вне зависимости от пола, возраста и общественного положения обращался «лапулечка»!
