Современная испанская новелла

Альдекоа Хосе Игнасио

Арбо Себастьян Хуан

Рубио Родригес

Суньига Анхель

Аус Виктор

Суньига Хосе Эдуардо

Товар Хулио

Фернан Гомес Фернандо

Фернандес Косеро Педро Эмилио

Фернандес де ла Регера Рикардо

Фернандес Сантос Хесус

Эскобар Хулио

Матуте Ана Мария

Педролу Мануэль де

Эсприу Сальвадор

Бальестерос Мерседес

Гайтисоло Гай Луис

Доменеч Рикардо

Кандель Франсиско

Киньонес Фернандо

Конде Кармен

Лаиглесиа Альваро де

Медио Долорес

Муньис Мауро

Нуньес Антонио

Нуньес Мерседес

Ойо Артуро дель

Понс Прадос Эдуардо

Рабинад Антонио

ПРЕДИСЛОВИЕ

Рассказ в Испании — древний и поистине демократический литературный жанр, уходящий своими корнями в фольклор, а потому вобравший в себя народную мудрость, веселое озорство, практическую сметку. На заре нового времени в XIV в. дон Хуан Мануэль создал своего «Графа Луканора» — сборник поразительно изящных, блестяще написанных новелл. Верным спутником «Дон Кихота» и любимым детищем Сервантеса были «Назидательные новеллы». Корифеи испанского театра Лопе де Вега, Тирсо де Молина тоже отдали дань рассказу, а в XIX‑XX вв. в этом жанре выступали такие выдающиеся писатели, как Бенито Перес Гальдос, Висенте Бласко Ибаньес, Мигель Унамуно.

Новеллистическая традиция жива в Испании и по сегодняшний день. Свидетельство тому — сборники, ежегодно выходящие в свет, и отдельные рассказы, публикуемые в газетах и журналах, многочисленные конкурсы и премии за лучшее в этом жанре произведение. Однако пока мы знаем испанский рассказ хуже, чем роман.

В Советском Союзе опубликованы сборники Камило Хосе Селы, Виктора Мара, рассказы Аны Марии Матуте, Хуана Гойтисоло; в 1965 г. вышла в свет «Испанская новелла XX в.», вот, пожалуй, и все, если не считать некоторых журнальных публикаций. А между тем за последние 10–15 лет в литературной жизни страны наметились существенные перемены: появились новые имена, произошло в буквальном смысле слова возрождение литературы на каталанском языке; в творчестве ряда писателей усилились критические тенденции; благодаря общенациональной борьбе против режима Франко до известной степени ослабло давление цензуры. Все это во многом определило отбор рассказов для данного сборника, продолжающего линию упомянутой антологии. В него включены в основном вещи, написанные в 1955–1968 гг. и по преимуществу опубликованные в последних изданиях.

Всего в сборнике помещены произведения тридцати писателей, принадлежащих к разным поколениям, от начинавших еще в 20–х годах до тех, кто совсем недавно выступил на страницах газет и журналов. Словом, мы стремились как можно полнее представить современный испанский рассказ. Однако объем книги ограничен, поэтому читатель не найдет здесь имен Хуана Антонио де Сунсунеги, Камило Хосе Селы, Альфонсо Гроссо, Хуана Гойтисоло и других, уже знакомых ему по русским переводам, зато узнает многие имена, до сих пор у нас неизвестные.

Новеллы сборника не похожи одна на другую: здесь и бытовые зарисовки, и психологические этюды, и полные драматизма миниатюры, и забавные жанровые сиены, и новеллы — портреты. Но есть у них и общее. Как правило, авторов не интересует сюжет, приводящий к неожиданной развязке, они не стремятся морализировать, а лишь свидетельствуют, повествуют без назидания, так, чтобы сам читатель мог сделать тот или иной вывод.

Альдекоа, Хосе Игнасио

ЛОШАДЬ ПИКАДОРА (Перевод с испанского А. Старосина)

Небо, взрезанное лезвиями стрех, истекало звездами. Тишину нарушали песни пирующих и стук палок ночных сторожей, которые спешили открыть дверь дома, услышав, как хлопает в ладоши кто‑нибудь из жильцов. Худенький мужчина с гитарой в футляре под мышкой охранял веселье молодых сеньорито. В темноте какая‑то женщина спорила со своим поклонником, спор иногда переходил в приглушенную брань, порой нецензурную. Свет из таверны в местном стиле едва просачивался на улицу.

Хуан Родриго — чванливый, как парикмахер, и обычно едва цедящий слова, выстукивал на столе своей аристократической рукой какую‑то андалузскую мелодию и пил вино, строго выполняя классический ритуал. Превыше бога и богородицы хорошее андалузское вино. Он сидел, широко расставив ноги, и шар его живота словно парил в воздухе. Его прямо подбритые бакенбарды доходили до мочек ушей. С видом мудреца Хуан Родриго изрекал афоризмы, давал лаконичные советы, и все это на андалузском наречии. Сейчас он что‑то неторопливо разъяснял маленькому человечку за прилавком, который двигался проворно, как мышь, и певучим голоском благодарил клиентов за чаевые, рассеянно и в то же время почтительно.

— Ты, Манолийо

[4]

, говори все, что тебе угодно, но меня не собьешь с толку. Тот, кто пошел в монахи из поваров, в стряпне разбирается.

— Знаю, Родриго, знаю. — Человечек изображал самую любезную улыбку, выдвигая ящик, чтобы положить туда деньги. — Большое спасибо, сеньор… Да, Родриго, и все же этот вопрос весьма запутанный.

— Что ты знаешь об этом и о том, как ты появился на свет, бестолочь! Ты слушай, а дела будут идти своим ходом.

ПЫЛАЮЩИЙ МЕЧ (Перевод с испанского А. Старосина)

Ему казалось, что он приклеился к гуттаперчевому сиденью своего кресла; и вода в стакане была теплая, и по кабинету летал с жужжанием слепень, и полуботинки страшно жали распухшие ноги. Он опустил мадридскую газету на стол, накрыв бумаги, ждавшие его подписи и те, которые он уже подписал. Повернул голову к балкону, выходящему в поле, и посмотрел на горизонт, утопавший в светло — красном вине сумерек. Пшеница желтела как одержимая, по дороге брело стадо овец, поднимая пурпурное облако.

— Сеньор алькальд велел тебе подождать.

— И сегодня ждать?

— Каждую субботу, пока не придет зима или не наступит ненастье.

— Хоть бы до чего‑нибудь хорошего додумался…