Весь тот день мертвая девушка не отпускала его ни на шаг. Особенно остро Вернон Лаверн ощущал присутствие покойницы в доме ее родителей. Сейчас, когда он шел по узким, заполненным людьми улицам, ему казалось, будто его сердца касается холодная рука.

Лаверн отличался крупным телосложением, и поэтому оживленная толпа расступалась при его приближении, скорее всего принимая меланхолическую задумчивость за враждебность. Окружающие провожали Лаверна взглядами, но он не замечал никого. В этом жутком, безжалостном мире он был один в обществе мертвой девушки.

На Хай-Питергейт перед ним выросла величественная громада Минстера; подсвеченные праздничной иллюминацией башни четко выделялись на фоне темной бездны неба. Лаверн прошел под своды западных ворот.

Суровое величие собора буквально поглотило его. Скорее по привычке, чем из набожности, он снял шляпу и пригладил редеющие волосы. Как обычно, в силу полного отсутствия религиозности, Лаверн ощутил себя чужаком, этаким незваным гостем в храме Господнем. Собор был практически пуст, и шаги Лаверна откликнулись гулким эхом под сводами, когда он прошел через неф. Затем Лаверн проследовал мимо церковного служителя, бесстрастно кивнувшего ему. Вернон кивнул в ответ.

Почти все здешние служители знали его в лицо и обычно оставляли в покое, считая этого крупного мужчину знаменитым сыщиком, который регулярно приходит в собор в поисках божественного вдохновения. На самом же деле Лаверн не верил во вдохновение – ни в божественное, ни в какое-либо другое. Просто Минстер был его любимым сооружением, и в зимние месяцы, когда сумерки опускались рано, а туристов в соборе оставалось совсем немного, он любил приходить сюда, чтобы поразмышлять в одиночестве. Иногда он сюда забредал, когда расследование шло из рук вон плохо, – тогда он предавался мрачным мыслям.

– Веселого вам Рождества, сэр! Мы подумали, что вам требуется что-нибудь для укрепления сосудов. Попробуйте-ка вот этого.

Все принялись дружно колотить кулаками по столу, а Миллз протянул Лаверну бутылку в пестрой оберточной бумаге – на вид самой дешевой. Опасаясь подвоха – кто знает, вдруг это окажется обыкновенной водой или даже метиловым спиртом, – Лаверн с ухмылкой сорвал обертку. Нет, настоящий "Гленморандж". Значит, он все-таки получил свою бутылку солодового виски.

Слегка устыдившись, Лаверн обвел присутствующих растерянной улыбкой. Коллеги же, осклабившись от уха до уха, подняли бумажные стаканчики с какой-то бормотухой – такую дрянь гонят разве что служители туалетов, используя в качестве сырья жидкость, которой у них в изобилии. Это Миллз, когда его попросили сбегать за парой литров рейнского, вернулся с полудюжиной бутылок желтоватой кислятины. Влить в себя эту гадость не по силам даже полицейскому. А вот Миллзу, судя по всему, хоть бы хны.

– Спасибо, ребята, – поблагодарил коллег Лаверн, подняв бутылку над головой наподобие спортивного трофея. – Но у меня для вас ничего нет.

– А как же пудинг? – воскликнул Лоулесс, едва ворочая языком.