Книга Рюди Вестендорпа, профессора геронтологии Лейденского университета и директора Лейденской академии жизненной активности и старения, анализирует процесс старения и его причины в широком аспекте современных научных знаний. Чему мы можем научиться от людей, которые оставались здоровыми всю свою исключительно долгую жизнь? Помогут ли нам ограничения в пище или гормоны, витамины и минеральные вещества? Как сохранить свои жизненные силы, несмотря на лишения и болезни?
Автор систематизирует факторы, влияющие на постоянно растущую продолжительность жизни людей нашего времени. В книге подробно обсуждаются социальные и политические последствия этого жизненного взрыва. С особым вниманием рассматриваются пути достижения наиболее благополучной старости: как стареть, не старея.
Rudi Westendorp
Oud Worden Zonder het te Zijn: Over Vitaliteit en Veroudering
Перевод с нидерладского Дмитрия Сильвестрова
Издательство выражает признательность за поддержку Нидерландскому литературному фонду
На обложке фотография автора работы Анналеен Лаувес (© Annaleen Louwes)
Жизненный взрыв
В минувшем веке наше человеческое существование радикально изменилось. Произошел жизненный взрыв. Никогда прежде в странах Запада столь многие не достигали подобного долголетия. Это наиболее коренное социальное изменение, вызванное промышленной революцией. За какую-нибудь сотню лет средняя продолжительность жизни увеличилась с 40 лет до 80, и шансы дожить до 65 лет выросли в три раза: с 30 до 90%. Пенсионеры одержали большую победу: впереди у них не десять, а двадцать лет. И вот уже француженке госпоже Кальман в 1997 году исполнилось — подумать только — 122 года. Родившимся в наши дни предстоит еще более долгая жизнь: кто-то из них, безусловно, доживет до 135 лет.
Все эти дополнительные годы жизни мы получили не потому, что наш организм изменился из-за генетических манипуляций или по какой-то другой причине. Нет, наш организм почти не претерпел изменений. Значительно увеличившаяся продолжительность жизни — ощутимое следствие колоссальных изменений, которые мы внесли в свое окружение. В странах Запада каждый может теперь питаться иначе, чем раньше, может пить из-под крана чистую воду, он избавлен от подавляющего большинства инфекционных болезней. Опасность погибнуть в результате (военного) насилия также сведена к минимуму. Ничего удивительного, что мы больше не умираем в молодые годы и почти все доживаем до старости. А благодаря тому, что мы постоянно и все более решительно боремся с болезнями в пожилом возрасте, мы и живем дольше, чем раньше.
Однако в эмоциональном и социальном отношении мы всё еще слишком медленно приспосабливаемся к происшедшему изменению. Мы всё еще твердо следуем старым шаблонам. Кто воспитывает детей в действительном ожидании того, что они доживут до 100 лет? Кто всего лишь пожмет плечами, если его сын или дочь останется на второй год? Нынешние родители стараются добиться того, чтобы их дети к двадцатилетнему возрасту были готовы к дальнейшей жизни, но было бы лучше, если бы они донесли до них, что учиться нужно в течение всей жизни, чтобы не пасовать перед меняющимися обстоятельствами. А что сами они будут делать, когда их дети вдруг станут взрослыми? Время, когда твой внук жил и работал, чтобы кормить твоих детей, после того как ты буквально и фигурально уйдешь на покой, навсегда ушло в прошлое. Сейчас родители детей, вылетевших из гнезда, борются за то, что могло бы наполнить их собственную долгую жизнь.
Мне, в мои 54 года, это тоже знакомо. Более долгая жизнь отчасти достается по наследству, и при бабушке со стороны матери, дожившей до 99 лет, я проживу, возможно, до 90 или даже до 100 лет. Какой ужас! Что я буду делать следующие 40 лет, при двух взрослых дочерях, которые сами прекрасно со всем справляются? Конечно, я рад, что не умер молодым и что впереди меня ожидает бестревожная старость. В то же время я вижу, как в конце жизни нависают тяжелые тучи, и задаюсь вопросом, минует ли меня непогода. Долгая жизнь — впечатляющий успех, но одновременно и пугающая перспектива. Не придется ли мне к концу жизни превратиться в немощного, оглохшего, полуслепого, страдающего недержанием мочи старика? Или это лишь обычные страхи пятидесятилетнего мужчины, который думает, что в дальнейшем будет только хуже?
