Однажды известный русский писатель Иржи Грошек наводил дома порядок и обнаружил свой старый роман «Реставрация обеда». «Что за безобразие?!» – воскликнул Иржи Грошек и переписал этот роман заново. Получилась «Большая реставрация обеда», где количество авторских «безобразий» нисколько не уменьшилось, а только увеличилось вдвое. «Теперь у нас вид приятный и аккуратный!» – с глубоким удовлетворением отметил Иржи Грошек и отнес эту рукопись в издательство…
Читайте «Большую реставрацию обеда», где новый сюжет объединяет свежие главы с «отреставрированными», где шеф-повар Петроний готовит «сатириконы», Поджо Браччолини выпекает «фацеции», а поваренок Иржи Грошек лепит «чешско-моравские фрикадельки». Словом – приятного аппетита!
Ограничение: не рекомендуется людям без чувства юмора.
Образ
Помпеи. Дом Хирурга
Боги, не гневайтесь на меня все сразу – станьте в очередь. Неприятности должны следовать одна за другой, как левая нога чередуется с правой. Как буквы составляют слово. Как волны бьются о берег. Как предложение следует за предложением. Поэтому, боги, не торопитесь – грехов у меня на всех хватит.
Начнем хотя бы со следующего эпизода… В тот день я рассматривал два папируса и размышлял – куда присобачить им лапки в виде прологов и эпилогов. Папирусы, словно пожеванные крокодилами, я выкупил у торговца петрушкой на городском рынке. Этот зеленщик отмечал на оборотной стороне древних манускриптов – сколько пучков травы он продал сегодня и почем. «Палка, тире, две палки», – что в переводе с аграрного означало: «за один пучок петрушки получено две монеты». Как говорил Гиппократ, если общаешься с идиотами – будь проще. Я тут же нагреб из петрушки нехилый такой стожок и потребовал его упаковать… От подобных амбиций мой зеленщик пришел в полнейшее замешательство. Во-первых, он никак не мог уразуметь – за каким дьяволом мне понадобилось такое количество петрушки. А во-вторых, зеленщик не решался расстаться с корзиной, в которой таскал свой товар на рынок. О папирусе как упаковочном материале он и не думал.
– А почем нынче петрушка? – засомневался зеленщик, предполагая, что продешевил.
Он принялся озираться по сторонам и шлепать губами, призывая на подмогу сотоварищей-зеленщиков, да тщетно. Никто не обращал на него внимания.
– Эх, – посетовал зеленщик и попытался улизнуть от меня в потусторонний мир, то есть впасть в прострацию и от души почесать свой затылок.
Помпеи
День первый, день последний
Раскопки в Помпеях начались еще в 79 году, как только Везувий слегка угомонился и перестал кидаться камнями. Горожане, уцелевшие после извержения, пытались проникнуть в свои жилища, погребенные под пеплом. За государственный счет отрыли и вытащили на поверхность несколько изваяний, а все остальное досталось потомкам. Они оживленно копаются в Помпеях и по сегодняшний день…
– Синьор! Синьор! – подергал меня за штанину один кучерявый потомок лет десяти и поманил за угол.
Там, разумеется, не было никакого музея под открытым небом. И внешность потомка не вызывала доверия.
– Что тебе надо, гадкий малый? – полюбопытствовал я.
Явно обескураженный потомок, который рассчитывал встретить во мне доброго американского или японского туриста, оставил в покое мою штанину и принялся энергично подмигивать, по-прежнему намекая, что за углом я обрету наконец-то счастье. И всего за несколько сотен долларов!
