Николай Воронин выехал на своём старом «Запорожце», когда только начинало светать. По привычке, особенно летом, он вставал рано и за день успевал многое сделать. Живя после смерти жены круглый год в старом, доставшемся от родителей в заброшенной деревушке из пяти пустых дворов, доме совершенно один, он всё делал сам, потому что, кроме как на себя, рассчитывать было не на кого. А дел было невпроворот. За лето надо было и дров заготовить, и за садом следить, и за огородом ухаживать.

В деревне ему нравилось. Он не тяготился отшельнической жизнью. После окончания Московского высшего художественно-промышленного училища (бывшего Строгановского), он поселился с женой в Сергиевом Посаде, тогда Загорске, откуда Наташа была родом, была у него мастерская, а когда Наташи не стало, упал духом, впал в депрессию, всё забросил и в конце концов уехал в отчие края, надеясь там развеять навалившуюся тоску. Писал пейзажи, натюрморты, благо красотами тамошняя земля не обедняла, друзья помогали продавать картины в Москве, на полученные деньги он и существовал, совершенно забыв, что есть на свете другая жизнь. Вдали от суеты, в затворничестве, было много времени для раздумий, для осмысления своего бытия.

Сегодня он собрался на озеро Глухое. В прошлом году, на исходе лета, он сделал несколько полотен этого удивительного по красоте места. Картины приобрёл богатый японец, любитель русской живописи, и заказал ещё. Поэтому, пользуясь установившейся ясной погодой, Николай решил провести день за этюдами. Лето только начиналось, впереди была уйма времени, но не хотелось упускать погожие дни — японец платил хорошие деньги в твёрдой валюте, на них можно было жить, если не в достатке, то, во всяком случае, безбедно.

Хорошей дороги из Дурова — так называлась деревня — на озеро не было, и «Запорожец» петлял по просёлку. Сухая погода высушила землю — даже в канавах не было воды, — и машина, весело урча, катила по заросшей давно не езженной просеке, объезжая глубокие рытвины и кусты. По бокам тянулся то редкий осинник, то ольшанник, то вековые ели грузными лапами хлестали по капоту, закрывая просвет. Иногда лес отступал, являя взгляду ровные луговины с отдельно росшими берёзами и кустарником, с густыми травами, от которых исходил медвяный запах.

Когда-то в этих краях кипела жизнь. Но после войны с немцами молодежь стала уходить из деревень в города в поисках лучшей доли. Отцы и матери юношей и девушек заработали пенсию в совхозе и остались в своих домах доживать век. А когда нашли приют на тихом сельском кладбище, дома остались сиротами и ветшали, никому не нужные. Сейчас можно было брать землю в аренду, сколько позволяет аппетит и средства, но охочих до риска людей в этих краях не находилось.

Обратная дорога показалась Николаю не такой длинной, как утром. Наверное, оттого, что путь домой всегда приятен, волнения дня остаются позади, а домашний очаг манит теплом и уютом. Он старался не вспоминать о приключении на озере, когда его чуть не утопили двое сумасшедших парней, посчитав это обычным хулиганским действием мелкой шантрапы. Он размышлял о том, как напишет несколько картин на тему озера, как продаст их, и на заработанные деньги поправит ветшающий дом, а взамен «Запорожца» приобретёт новую автомашину. С этими радужными мыслями он подъезжал к Дурову. Солнце клонилось к западу, но до вечера ещё было далеко.

Однако поистине этот день был полон сюрпризов. Они его ждали и в Дурове. Миновав на краю деревни зарастающий болотной травой и мелеющий пруд, впереди себя он увидел трёхосный «Урал», доверху нагруженный домашним скарбом, ехавший по пыльной улице.

«Дачник что ли какой дом снял? — подумалось Николаю. — Надо иметь смелость поселиться хотя бы на лето у чёрта на куличках. А может, какой наследник отыскался?»

Он сбавил ход, гадая к какому дому подъедет грузовик.

Проехав «дачу» Воронина «Урал» остановился у соседнего, ещё крепкого, с добротной крышей и прочным фундаментом дома, почти до карниза заросшего сорной растительностью. Из кабины выпрыгнул моложавый старик, плотный, костистый, в клетчатой фланелевой рубашке с закатанными по локоть рукавами, с круглым розовым лицом. Снял капроновую серую шляпу, обнажив большую лысую голову, вытер лицо платком. Достал из кабины чёрную кожаную сумку на ремне, поставил у ног. Двое коренастых крепышей в кроссовках и спортивных костюмах, один из которых был шофёр, открыли задний борт, готовясь к разгрузке.

Пауль Заг, или, как он себя просил называть на английский манер, Пол нажал кнопку. Высокие двери под красное дерево распахнулись и вошла молоденькая секретарша, с короткой стрижкой, встала у порога с блокнотом и папкой в руках, ожидая, что скажет хозяин.

— Стысь не появлялся? — осведомился он, бросив мимолётный взгляд на стройные ноги и выпирающие из-под тонкой блузки груди.

— Ещё не приходил.

— Так разыщите его! — Он вскинул серые глаза на девушку.

— Я пытаюсь, но его телефон не отвечает.

Бывший уголовник Васька Носов, по кличке «Зашитый», сидел в кафе «Золотой шар» в обществе старого приятеля и потягивал янтарное пиво, подливая в него водку по старой привычке из-под полы, на что обратил внимание его собутыльник. Васька не смутился и ответил:

— Что с детства вдолблено в башку, то остаётся навсегда.

Он хотел привести пример из своей тюремной жизни, но раздумал, однако бутылку поставил на стол.

Кличку «Зашитый» к нему приспособили давно, когда он, уже патентованный алкоголик, с приличным стажем, вшил себе в ляжку капсулу с импортным снадобьем, чтобы навеки покончить с вредным пристрастием. Помогло оно или Васька сам взял себя в руки, тогда ещё тридцатилетний парень, имевший за плечами два срока, но запои прекратились. Более того, когда надо, Васька позволял себе расслабиться, пропустив стакан водки, или опорожнив пару-тройку банок пива или соединив это вместе, и не чувствовал тяги повторить на следующий день. Видимо, железная воля не позволила ему спиться. Капсула давно была вынута из тела, но кличка «Зашитый» осталась.

Кафе, где он сидел с приятелем, было второсортным, типа «забегаловки» и сколько не тщились новые хозяева, приватизировавшие старую точку общепита, придать ему, если не помпезный, то во всяком случае респектабельный вид и заманить этим народ, посетителей заходило мало, в основном московский люд победнее да приезжие, пропустить на скорую руку порцию сосисок да отведать овощного салата. Едоки здесь долго не задерживались, мелькали, как на вокзале, почему Зашитый и любил это место.

Николай в это утро позволил себе поспать дольше обычного. Когда он вышел во двор, ярко светило солнце, и в ослепительных лучах разноцветьем играли капли росы, скопившиеся на траве и листьях кустарника.

Умывшись из рукомойника, висевшего на балясине не застеклённого крылечка, он сварил вкрутую два яйца, съел их с хлебом и выпил стакан крепкого чая без сахара. Продукты подошли к концу, и сегодня он решил съездить в город купить съестного, а заодно заправить машину да заполнить пару канистр в запас, ибо бензин был на исходе.

Заперев дверь крыльца с внутренней стороны, он вышел через двор, прошёл в гараж и завел «Запорожец». Положив в багажник две канистры, сумку для продуктов и рюкзак, захлопнул крышку и сел за руль. «Запорожец» медленно тронулся, приминая скатами густую росную траву и обдавая кусты дымом.

Выехав на улицу, он хотел окликнуть Нила Петровича и спросить — не надо ли тому чего в городе, но дом был дрёмен, а занавески на окнах задёрнуты. «Наверно, ещё спит, — подумалось Николаю. — Куда ему торопиться». Он вчера виделся со стариком, сказал, что собирается в город, но тот ни о чём не просил, стало быть нужды особой не было. И Николай решил не набиваться — нужно будет, сам попросит. Он взглянул на окна, и ему показалось, что занавеска на кухне шевельнулась.

Он ехал между мёртвых изб, подслеповато глядевших запылёнными чёрными окнами в улицу, зарастающую лопухом, крапивой, спорышем. Занавесок на них не было, и они казались пустыми и глубокими. Некогда паханные поля заросли лебедой и осотом, и на них начинали тянуться к небу молодые сосенки, проросшие из семян, принесённых ветром. Луга, раньше восхищавшие глаз густым разнотравьем, были не кошены.

Белый «Мерседес» Сергей заметил сразу же при выезде из Москвы. Сверкающая лаковыми бортами автомашина легко обогнала несколько легковушек и тяжело пыхтящих грузовиков, обошла квадратную тёмно-синюю «Тойоту», и, мигая огнями, ушла в правый свободный ряд. Это было сделано настолько стремительно и лихо, что Сергей позавидовал её водителю. Он не успел разглядеть ни номеров, ни пассажиров, впрочем, даже иди «Мерседес» на малой скорости, он бы не увидел сидящих в салоне — стёкла машины были тонированными и за ними ничего нельзя было разглядеть.

«Хорошая тачка», — отметил про себя Сергей, приняв влево и пытаясь определить, стоит ли ему обгонять поток автомашин. Он мысленно представил свои «Жигули», старые, подлатанные, пробежавшие не одну тысячу километров, и вздохнул.

Чем дальше от Москвы, тем хуже становилось шоссе. Особенно в низинах. В таких местах дожди и паводковые воды пропитывали полотно насквозь. Тяжёлые грузовики разбивали асфальт и песчано-гравийную подушку до грунта, и полотно оседало, продавливалось, образуя колдобины. Их наспех засыпали щебнем, но шоссе от этого не становилось лучше.

Вчера он получил от Николая телеграмму. Текст, как и во всех телеграммах, был лаконичен, но какая-то внутренняя экспрессия заставила его насторожиться: «Сергей, срочно приезжай! Срочно!!!»

Идя от калитки дачи, где ему почтальон вручила телеграмму, в дом, и вертя бланк в руке, Сергей думал, что, видимо, в деревне произошло что-то из ряда вон выходящее. Обыкновенно, когда ему было нужно, Николай присылал или открытку, или письмо, где сообщал, когда сам приедет, или просил, чтобы приехал Сергей. Судя по тому, что он отправил телеграмму, а не письмо, и по трём восклицательным знакам в конце текста, Николай очень ждал его.

В ближайшем городке Сергей остановился у столовой, расположенной прямо у дороги. Поставив машину у бровки тротуара, вошёл в столовую, носившую красивое название «Мираж». Прежде чем открыть дверь, оглянулся — нет ли поблизости «Мерседеса». Иномарки не было. Кругом сновал народ, сияло солнце, шумела листва деревьев, и у Сергея отхлынуло от сердца чувство обеспокоенности.

Столовая была частной. Об этом говорило и название, и обстановка. В помещении было чисто, уютно, внимательная обслуга, готовая по первому знаку посетителя выполнить заказ. Правда, цены были оглушающими. Сергей взял салат, лангет с картофельным гарниром и стакан кофе. Кофе ему понравился, и он попросил налить в термос.

Посетителей было мало. Поэтому, когда вошёл очередной, Сергей его заметил. Да и как было не заметить. Это был тот парень, которого он видел часа два назад на почте, и который нахально заглядывал в его телеграмму. Вёл себя он странно, на что Сергей обратил внимание. Ему показалось, что он напоминает ищейку, взявшую след. Он обежал глазами посетителей, скользнул по Сергею, казалось, безразличным и поверхностным взглядом, и направился к стойке.

Сергей взял термос, услужливо преподнесённый официанткой, расплатился и быстро вышел на улицу, но к машине не пошёл, а завернул за телефонную будку и стал наблюдать за кафе. Вскоре вышел парень, постоял на крылечке, оглядывая улицу, и вразвалку, засунув руки в карманы джинсов, двинулся по тротуару. Сергей направился за ним на центральную улицу, но в толпе потерял из вида. Не заметил он нигде и «Мерседес».

«Чушь собачья, — пробормотал Сергей, шагая обратно. — Чего это я нервничаю! Кому нужен простой путешественник на старой машине, без гроша в кармане. Подумал же, чудак!» — рассмеялся он.

Приблизительно через километр пути Афанасий сказал, чтобы Сергей остановил машину.

— Не могу, — признался Сергей. — Не могу остановиться. — Он смущённо улыбнулся: — Руки не слушаются.

— Так бывает, — резонно заметил Афанасий. — Сбавь газ сначала. Ну-у, отпусти ногу. Так. Притормози, — учил он его, как инструктор в автошколе. — Помедленнее едем. Эти из «Мерседеса» за нами не поедут. У них посадка низкая. Вот тебе преимущества отечественных автомобилей в условиях русской равнины.

— Тебе смешно, — проговорил Сергей.

— Ну не плакать же, в самом деле! Всё обошлось в первой серии.

Сергей проснулся от того, что продрог. Приподнял голову. Сначала не понял, где находится: лежит на голой земле, над ним колышатся ветки бузины, от которых идёт пряно-горьковатый запах. Вспомнил, что ночью у него затекли ноги в машине, и он выбрался на волю.

Поёживаясь от утренней свежести, заглянул в салон «Жигулей». Афанасий спал на заднем сиденье, надвинув фуражку на лицо. Услышав щелчок замка, приподнялся.

— Пора вставать, — сказал Сергей.

— Сей секунд, — ответил Афанасий и улыбнулся: — Нищему одеться, только подпоясаться.

Сергей осмотрел спущенное колесо и увидел, что пуля попала в боковину протектора. Подошёл Афанасий, увидел рваное отверстие. Широко зевнув, спросил:

Николай вернулся через полтора часа

— Ты быстро, — удивился Сергей, встречая его у ступенек крыльца.

— Дорога сухая — мигом доехал, — ответил Николай и оглядел «Жигули», стоявшие у гаража с заменённым колесом.

— Непрошенных гостей не видел? — спросил Сергей.

— Никого нету. Тихо.