— Клянусь кишками Эрлиха, Конан, я видел всё сам — ясно и чётко! Вот, как тебя сейчас вижу! И должен тебе сказать, что страшней

этого

я ещё ничего не видал! — покрасневшее лицо, выпученные глаза, кривящийся и брызжущий капельками слюны рот, порывистое дыхание и сжавшиеся так, что аж побелели, кулаки Велемира, сказали киммерийцу, что его старый товарищ по похождениям на «Вестреле» и правда — верит, что всё, что он успел рассказать — было!

Похоже, что он действительно — видел что-то. Что-то такое, что пробрало его зачерствевшую и не обременённую особым воображением душу до самого дна.

Жаль только, что он не умеет вести рассказ не сбивчиво, перескакивая с события на событие, а так, чтоб можно было увидеть последовательность этих самых событий. И их связь. Да и ладно. Просто, значит, для того, чтоб выяснить то, что сейчас интересует Конана, придётся задавать наводящие вопросы. Но для начала — самое главное: жидкость, придающая лёгкость самому процессу рассказывания.

— Ну и дела, клянусь селезёнкой Неграла… — Конан покачал головой, — Эй, Юркисс! Мардук, что ли, поселился у тебя в погребе, что ты боишься туда лезть?! Почему у нас до сих пор нет свежего вина?! Ну, того, из Коринфских виноградников, а не этой дешёвой подделки из Кофа? Ну-ка, быстро! А то мы сами спустимся, и найдём! Перепробовав, конечно, все бочки, что там у тебя!..

— Сию минуту, Конан! Пожалуйста, прошу тебя: не надо никуда спускаться и ничего дегустировать! — шустрый трактирщик-зингарец по имени Юркисс на зычный голос варвара прибежал так, словно за ним черти гнались! А ещё бы: однажды, месяца полтора назад, в самом начале их знакомства, когда Конан и правда, спустился в погреб, не вставленные на место затычки, которые варвар просто выбивал, подставляя, чтоб «не заморачиваться» с кружками, под струи «бездонную» глотку, трактирщику этот визит запомнился надолго. Вылившаяся жидкость на три дня превратила тёмное сырое помещение с низким потолком в противно чавкающее под сапогами болото. Спёртый и воняющий кислятиной воздух которого от экзекуции над бочками, разумеется, суше и ароматней тоже не стал. — Вот, посмотри: я уже принёс всё, что вам нужно! Коринфское!

В комнате, куда Конан перетащил практически уже бесчувственного от выпитого вина напарника, расположиться с «удобствами» не удалось: лежак, заменявший кровать, имелся только один, да и тот узкий, как и в комнате самого киммерийца. Варвар, долго не думая, прошёл в свою комнату, и вернулся, волоча меч, походную суму, и свои тюфяк и матрац, набитые относительно свежим сеном. Он кинул их прямо на пол, расположившись по походному: просто, и без «излишеств цивилизации» в виде кровати.

Ночью он два раза просыпался — кое-какие части тела требовали опорожнения от излишне обильных возлияний, и тогда отмечал, что храп Велемира слышно, наверное, в трёх кварталах, а то — и на окраинах крохотного городка, где их свела судьба. Однако кое-кто из его временных партнёрш, профессиональных проституток, имевшихся в Тюринфии вообще и Силенсии в частности, в ничуть не меньшем количестве, чем в других городах, где Конан побывал, уверяли его, что он сам храпит ничуть не слабее. Вставал ли для тех же целей Велемир, Конан не знал, потому что периоды между собственными вставаниями для него превращались просто в некую чёрную молчаливую пучину, в которую он проваливался в полном беспамятстве.

Разбудило Конана солнце. И ещё кряхтение: это напарник пытался сесть на своём лежаке. С третьей попытки ему это удалось.

— Привет, Конан. А ты… Спал здесь, со мной?..

— Привет, Велемир. Да, я спал прямо здесь. Потому что двери у чёртова Юркисса снабжены такими отвратительными засовами, что их может открыть куском проволоки любая шлюха! Или ещё какая шустрая сволочь. Ну а поскольку мы с тобой вчера… Не выставили караула, я и перешёл сюда, к тебе — вдвоём-то оно как-то спокойней! Нам ведь совсем не нужно, чтоб нас обчистили. И утащили всё, нажитое непосильным трудом.