Сначала я не понял, что произошло. Часть почвы как будто сдвинулась с места и поползла. Я шагнул назад, но почва продолжала наступать. Я быстро огляделся. До «Снежинки», острый нос которой смутно маячил в палевом небе, было не менее двенадцати километров.

Мы с Николаем, штурманом корабля, находились на этой планете уже четверо суток, и сегодня впервые я вышел наружу.

Прежде чем посадить «Снежинку», мы долго кружили вокруг планеты, неожиданно вынырнувшей на нашем пути к Проциону. Пока мы описывали круги, шары-автозонды, запущенные со «Снежинки», сообщили, что атмосфера планеты необычайно близка по составу к земной.

– Не может быть! – воскликнул по этому поводу штурман, вглядываясь в узкую ленту, непрерывно ползущую из щели дешифровального аппарата. На ленте фотохимическим путем записывались результаты зондирования, получаемые по радио от шаров. – Уж не вторая ли это Земля?

– Не думаю, – ответил я, не отрываясь от экрана, по которому медленно проплывали диковинные пики, синие заросли и волнистые равнины чужой планеты.

Штурман «Снежинки» не отрываясь наблюдал, как капитан корабля, осторожно ступая, углубляется в синюю чащу. Ему так хотелось туда, в это царство цветов и листьев! Но приказ есть приказ.

«Ничего, – утешал себя штурман, протирая экран замшей, – капитан скоро вернется, тогда пойду и я. Все-таки напрасно он решил идти один, отказавшись от роботов».

Видимость была отличной. Фигурка капитана, рисуемая на экране инфращупом, то нагибалась к земле, то останавливалась возле изогнутых стволов, то склоняла ветви и срывала цветы.

Все это время Николая беспокоило какое-то безотчетное чувство неведомой опасности, грозящей капитану. И он облегченно вздохнул, когда капитан наконец-то повернул обратно, в сторону «Снежинки».

Между тем ярко-зеленое светило приметно склонилось к горизонту. Сгустились сумерки, удлинились тени.