Змея ползла. Тянулась и тянулась. Не кончалась никак.

— Хвоста у нее что ли нет? — спросил сидящий на дереве заяц, обратившись к лежащей на соседней ветке лисе.

— Может и нет, — ответила лиса, продолжая смотреть вверх.

— А если действительно нет? — настаивал заяц. — Если, ты только представь себе, лиса, змея бесконечна. Пройдет минута, час, сутки, месяц, год. Змея будет ползти. Пройдут десятилетия. Наши потомки будут смотреть, как ползет змея. Пройдут столетия. Потомки наших потомков будут смотреть, как ползет змея. — Заяц говорил, свесив с ветки правую нижнюю лапу, мерно покачивая ей в ритм словам. — Канут в небытие тысячелетия. Пройдет наш род, придет другой род, незнакомый нам, странный, загадочный, а змея все будет ползти. Тянуться и тянуться. Исчезнет все нам знакомое, а змея будет ползти. Род проходит и род приходит, а змея пребывает вечно.

Заяц застыл в задумчивости.

Гунзар — восьминогий обитатель Завгруса — задумчиво почесал подией шишковидный нарост на голове — свой орган размножения — и почувствовал, что хочет есть. Он поймал невзначай пробегающего мимо маленького четырехногого зверя и собрался было уже отправить его в ротовое отверстие, как услышал:

— Ты что же это, распутник, жену свою съесть хочешь?

— Извини, дорогая, — сказал Гунзар. — Увлекся несколько.

— То-то же, милый. Нам пора на вечеринку у Чрифчей. Ты готов?

— Ага, — согласился Гунзар и подумал, что лучше впредь не чесать так задумчиво орган размножения. Чего доброго, захочется не только есть.