Энциклопедический словарь

Брокгауза и Ефрона,

Мало о ком в древности вспоминали с такой охотой и говорили с таким восхищением, как о Пифагоре, видя в нём не только великого мыслителя, но также мага, а в последние века античной истории — языческого святого. Каждая эпоха античной истории знала своего Пифагора, но нам приходится судить о Пифагоре преимущественно по трудам, написанным в III в. н.э. и представляющим нечто среднее между жизнеописанием и похвальным словом. Автор одного из этих сочинений, философ Порфирий, известный также своим трудом в 15-ти книгах, направленным против христианства, ссылается на тридцать одного предшественника, писавшего о Пифагоре, но ему не известны ни произведение его современника Ямблиха, ни обнародованный ранее сборник Диогена Лаэртского, в котором имеется и биография Пифагора.

Любая попытка отделить в трудах Порфирия, Ямблиха и Диогена Лаэртского легенду от истины не может вызвать ничего, кроме отчаяния. И если даже отбросить самые баснословные подробности — золотое бедро, появление одновременно в нескольких местах, беседа с животными, приветствие реки и прочие чудеса, не уступающие христианским, окажется, что и в самых элементарных пунктах, на которых строится любое жизнеописание, нет единства. Время рождения Пифагора колеблется между 606, 580, 558, 509, гг. до н.э. Отцом его называют Мнесарха, Мнемарха, Мармака. Профессия родителя — резчик камней, торговец, торговец зерном. Учителя — едва ли не все греческие мудрецы VI в. до н.э., но также и один из современников Гомера, египетские и вавилонские жрецы, финикийские учёные. И наконец, неясность в главном: согласно одним сведениям, Пифагор ничего не писал, согласно другим — был автором множества произведений, написанных не только прозой, но и стихами. И всё же есть в древних свидетельствах о Пифагоре и нечто другое, что делает возможным увидеть в нём реального человека и оригинального мыслителя. И путь к этому — во включении Пифагора в контекст его эпохи (вторая половина VI в. до н.э.).

Большая часть жизни Пифагора (до сорока или даже пятидесяти шести лет), о которой менее всего известно, была связана с островом Самос, откуда он, возможно, совершал ближние и дальние путешествия. По отцу Пифагор был потомком ионийских колонистов, заселивших остров и центральную часть побережья соседней Малой Азии в XI в. до н.э., по матери же — лелегом (коренные обитатели этой и других островных территорий Эгейского моря). То, что семейные предания уводили родословную в такую глубокую старину, позволяет видеть в Пифагоре человека, связанного с Самосом тесными узами. Профессия отца — резчик драгоценных камней или торговец — указывает на то, что семья Пифагора не принадлежала к крупным землевладельцам, экономическое и политическое могущество которых при жизни Пифагора было сломлено самосским тираном Поликратом. Этот талантливый политик сумел в те годы, когда персы завоёвывали другие ионийские города, создать при поддержке египетского фараона Амасиса островную морскую державу с сильным военным флотом. Все малоазийские ионийские города, кроме Самоса, попали в рабство к персам. Самос же при Поликрате был островом свободы и надежды ионийцев. При дворе Поликрата нашли убежище многие ионийцы, и среди них певец Эроса Анакреонт.

Таковы координаты места и времени, позволяющие ввести самосского мыслителя в реальную социальную и политическую среду, связать его с кардинальными событиями десятилетий, предшествовавших хрестоматийным греко-персидским войнам. Обитателям Афин и Спарты, за которыми пас приучила следить наша школьная память, персидская опасность виделась едва ли осознаваемой угрозой, для ионийцев она была уже пережитой катастрофой.