Вечером возле нашего дома вскрикнула машина, разбудила меня и Грозного.

Он залился отчаянным брехом, прямо-таки с ума сходил на цепи, таская ее за собой по двору. Но надолго Грозного не хватило: сорвался на визг, потом и вовсе заскулил — жалобно и ласково, будто за грехи прощение вымаливал.

А я лежал в горнице и не хотел открывать глаза. Спать хотел. Какой-то красивый снился мне до этого сон, а какой — хоть убей, не вспомню. Может, еще приснится?.. Я повернулся с левого на правый бок. Но не тут-то было.

С кем-то заговорила на кухне мать, кто-то отвечал ей. О чем бубнят — не расслышать.

Да я и так знал, о чем.

Рисунки Н. Мооса

Воскресенье напролет проторчали мы с Колькой на реке. Купались, загорали, шлялись по берегу. Народу собралось — плюнуть некуда.

— Можно подумать, что в городе все туристами стали: и стар, и млад, — сказал Колька.