Я открыла для себя удивительные детективные рассказы довольно необычным образом, который, вероятно, вызвал бы у выдающейся писательницы невероятное возмущение, доведись ей об этом узнать. Много лет назад актер Ян Кармигел блистательно исполнил главную роль в фильмах, снятых по ее детективным рассказам. Я посмотрела их все на некоммерческом канале TV в Хантингтон-Бич, Калифорния. Помню, как ведущий шоу рассказывал о необыкновенно ярких эпизодах жизни и карьеры этой писательницы, довольно рано получившей степень в Оксфорде. Причиной же, по которой я стала повсюду искать ее рассказы, явился созданный ею персонаж — детектив-аристократ лорд Питер Уимзи.

Я никогда не была поклонницей детективного жанра, но после фильмов с блистательной игрой Яна Кармигела стала живо интересоваться детективами Дороти Сэйерс и вскоре знала все, что имело хоть малейшее отношение к лорду Питеру Уимзи: от его щегольской манеры речи до подробностей его семейных отношений. За относительно небольшой срок я крепко привязалась к нему, к его спокойному и вездесущему слуге Бантеру, вдовствующей герцогине Денверской (существовал ли когда-нибудь еще более восхитительный по аллитерации титул?), сердитому и нудному герцогу Денверу, Чарльзу Паркеру, леди Мэри… В рассказах Дороти Сэйерс я открыла для себя новый тип главного героя, которого сразу же полюбила: он живет проблемами реальной жизни, органично вплетен в повествование, а не вносит путаницу в сюжет. За его размышлениями интересно не только следить, но и включаться вместе с героем в процесс раскрытия преступления.

Необходимо отметить, что в отличие от других писателей таинственного «золотого века», загонявших себя в рамки детективного жанра, где непременно присутствовали трупы, огромное количество подозреваемых и отвлекающие внимание читателя приемы, Сэйерс в создании сюжетного полотна не признавала никаких ограничений. Преступление и его расследование были лишь основой, это был «скелет в шкафу» (как говорят англичане, он есть в каждой семье), к которому писательница затем прикрепляла мускулы, органы, кровеносные сосуды. Скелет оживал, обретал неповторимые характерные черты, и начиналась новая история рассказа. Сэйерс создавала свои произведения так, как ткут гобелен: читатель не может не чувствовать обстановку, окружающую героев, каждый персонаж по-своему интересен и неповторим. В ее книгах всегда есть глубокий смысл, разрабатывая основную тему, она виртуозно использует литературные символы. Иными словами, в своем подходе к детективному жанру Сэйерс делает то, что я называю «пленных не брать». Она не опускается до уровня своих читателей, напротив, она верит, что ее читатели умны и смогут соответствовать ее представлению о них.

Я обнаружила в ее рассказах изобилие, многообразие приемов, которых мне не доводилось встречать в детективах ранее. Я была поражена удивительно точным использованием деталей: рассказывает ли она о том, как звонит колокольчик в «Девяти портных», или о необычном использовании мышьяка в «Силе яда». Автор прекрасно разбирается во всем, о чем пишет, — начиная от криптографии до виноделия; описание периода между войнами — полного безрассудства, отмеченного смертью одной и рождением другой, более коварной и лживой системы, — становится незабываемым.

Лорд Питер Уимзи с наслаждением потянулся на простынях, предоставленных отелем «Морис». После напряженного расследования тайны Баттерси он последовал совету сэра Джулиана Фрека и взял отпуск. Ему внезапно наскучили ежедневные завтраки с видом на Зеленый парк; он понял, что коллекционирование первых изданий — не слишком полезное занятие для человека тридцати трех лет; а самые крупные преступления Лондона были чрезмерно замысловаты. Он оставил свою квартиру и друзей и сбежал к ветрам Корсики. Последние три месяца он жил без писем, газет и телеграмм. Он бродил по горам, восхищаясь с осторожного расстояния дикой красотой корсиканских крестьян и изучая вендетту в ее естественном пристанище. В таких условиях убийство казалось не только справедливым, но даже привлекательным. Бантер, его поверенный и помощник, великодушно пожертвовал своими цивилизованными привычками, позволяя своему хозяину ходить грязным и даже небритым, и использовал свою неизменную фотокамеру не для фиксирования отпечатков пальцев, а для запечатления скалистого пейзажа. Это очень освежало.

Теперь, однако, лорда Питера влек зов крови. Они возвратились вчера поздно вечером в промозглом поезде в Париж и взяли свой багаж. Осенний свет, проникая сквозь занавеси, ласково касался бутылок с серебряными пробками на туалетном столике и очерчивал контуры настольной лампы и телефона. Шум льющейся воды свидетельствовал о том, что Бантер наполняет ванну и выкладывает душистое мыло, соли для ванны, огромную губку, которые имелись в неограниченном количестве на Корсике, и восхитительную массажную щетку с длинной ручкой, которой так приятно было тереть спину.

— Контраст, — философствовал лорд Питер сонно, — это жизнь. Корсика — Париж — затем Лондон… Доброе утро, Бантер.

— Доброе утро, мой лорд. Прекрасное утро, мой лорд. Ванна для вашей светлости готова.