За порогом шелестел несмолкающий дождь. Холодный ветер трепал дверную завесу, на миг приоткрывая сумрачную улицу, мокрые стены дальних домов, чёрные, лишённые листьев ветви старого дерева над крыльцом. Запах прелой листвы и мокрой земли струился по комнате, брызги дождя блестели на полу.

— Уф, холодно, — Кемина, выглянувшая ненадолго на крыльцо, нырнула обратно, кутаясь в плащ. Весь мех на её хвосте стоял дыбом. Кимея потянулась к тяжёлой зимней завесе, сплетённой из коры, и набросила её на дверь, преградив путь холодному ветру. Настала тишина, шорох дождя уже не долетал в комнату летописцев, и погружённый в задумчивость Рэндальф как будто очнулся и удивлённо посмотрел на дверь.

— Холодно! — покачал головой он. — Надо же… И ливень с самого утра. Думал уже, никогда такого не увижу. Лето-то выдалось… упаси Омнекса!

— М-да… — неопределённо протянула Милена, отрываясь на мгновение от вороха свитков. — Памятное было лето. Ещё немного, кимеи, и летопись нам пришлось бы заканчивать на солнце. Ума не приложу, из чего мы делали бы свитки…

— Точно, — прижала уши Кемина. — Прямо на солнце. Боги его знают, как там живётся, но я думаю — жарковато.

Огромная ветка с грохотом обрушилась вниз, на лету рассыпаясь на пылающие обломки. Ветер торжествующе взвыл, раздувая пламя, оно взметнулось к небесам, превратив высоченные стволы в ослепительно-яркие факелы, облака пепла затмили солнце. Раскалённый вихрь накрыл нос корабля, дерево затрещало, плавники выгнулись дугами от нестерпимого жара и задымились. «Остролист», беспомощно хлопающий «крыльями», несло на горящие ветви, и уже поздно было уходить от удара. Борт лопнул с оглушительным треском, корабль опрокинулся, перевернулся через киль и полетел вниз, в вороха догорающих углей, недавно ещё бывших Высокими Деревьями, навстречу огненной погибели…

Речник Фрисс вскинулся, отбросив одеяло, растерянно заморгал, с трудом вспоминая, где он. Немедленно заныла потревоженная спина, и Речник сощурился, шипя от боли и досады. Ожоги на руках уже сошли, оставив пятна красноватой блестящей кожи. Спина ещё болела… судя по всему, и на левую ногу ступать придётся осторожно. Вот же проклятие богов…

Речник сел, осторожно, стараясь не шуметь, спустил ноги с постели. Сквозь щели между стенами и дверной завесой сочился дневной свет. Тяжёлый зимний полог ещё не убрали — Фрисс как раз собирался сделать это перед тем вылетом, и с тех пор ему было не до полога… Речник огляделся ещё раз и растерянно покачал головой — он и не заметил, что постели уже перенесли в летнюю спальню. Похоже, долго он провалялся без чувств… Он попытался подсчитать, сколько дней пролежал, но дни путались в голове, и получалось то очень мало, то несуразно много.

Кесса, свернувшись под лёгким летним одеялом, спала на отдельном ложе, у дальней стены, в обнимку с маленькой золотистой кошкой. В глубине пещеры, устраиваясь в своём гнезде, шуршал крыльями сонный Инмес. Он не выбирался оттуда и в самое жаркое лето, жалуясь на холодный ветер… Фрисс задумчиво усмехнулся и заглянул под край одеяла, свалившегося с постели, а потом поднял его и положил к стене.

Из-под одеяла показалась светло-жёлтая спина огромного кота. Алсаг спал, вытянувшись у ложа, в двух шагах от его головы стояла миска, от которой слегка пахло кислухой. Миска была полна, и никто не прикасался к ней. Фрисс покачал головой и осторожно дотронулся до кошачьего уха.