Я залезаю в машину моей матери, забывая кружку с кофе на крыше автомобиля. Я думаю о том, что сегодня будет тяжелый день. Кружка, подарок от Дилана, слетает с автомобиля и разбивается на миллион частей. Я ахаю, когда вижу в зеркало заднего вида как, словно в замедленной съемке, кружка падает на дорогу, разбрызгивая мой кофе и маленькие фарфоровые кусочки.

Мои глаза наполняются болезненными слезами. Даже если прошло шесть месяцев с тех пор, как мы говорили, с тех пор, как он разбил моё сердце и заблокировал все контакты, игнорируя мои письма, всё равно мне было больно. Я поворачиваюсь и делаю глубокий вдох. Дилан купил кружку у продавца в Иерусалиме, который сделал её с фотографией нас обоих, держащихся друг за друга, когда мы стояли по пояс в Средиземном море. На фотографии у нас удивительно пустое выражение лиц, мы смотрим друг другу в глаза. Оглядываясь назад, я чувствую себя так, будто была под наркотиками.

Конечно, Келли на протяжении шести месяцев говорила мне выкинуть кружку. Время двигаться дальше. Пора забыть Дилана.

Я глубоко вздыхаю. Келли права. Да, у нас были проблемы. Да, я напилась и сказала то, что не хотела говорить. Но нет ничего непростительного. Уж точно не его исчезновение.

Я смотрю в зеркало и быстро поправляю макияж, затем паркую машину. Через два дня я лечу в Нью-Йорк, на второй год обучения и я, чёрт побери, получу новую кружку.

Прийти сюда было плохой идеей.

Если бы я только мог вернуться назад…

Причина моих сожалений была, скорее всего, в том, что, будучи студентом Колумбийского университета

[4]

, Билли Нафтон дал мне попробовать пиво, когда мне было двенадцать. Билли был на год старше меня и, возможно, был бы плохим для меня примером, если бы мои родители не были хуже. Воздействие алкоголя для меня было маленькой загадкой, если смотреть со стороны.

Если смотреть изнутри…это другое дело.

Одно привело к другому, один напиток привёл к другому, и на шестнадцатый день рождения я бросил школу. Конечно, тогда отец уже оставил нас, а мама продавала всё. Если бы я не ходил в школу, то мог бы просто уйти. Она бы не вернула своего ребенка, как и мужа.

Я уже опаздывала, когда добралась до Здания Искусства и Науки, и побежала на третий этаж, зная, что придется долго ждать лифт. Я проверяю свой телефон. Три часа. Мне нужно уже быть там.

Я просматриваю номера комнат, пробираясь по темному коридору. Свет горит только в самом конце коридора. Комната 301, вот она. Около двери сидит студент, подперев кулаком голову и отвернувшись от меня. Он читает книгу.

Я задерживаю дыхание. Конечно, его волосы короче, чем у Дилана, руки мускулистее, и он загорелый. Этот парень похож на модель с обложки. Не то, чтобы я падала в обморок при взгляде на парней с большими бицепсами, но ведь девушка может просто посмотреть?

Подходя к нему, я чувствую, как сердце начинает сильнее стучать в груди. Потому что, чем ближе я подхожу, тем больше парень становится похож на Дилана. Но что он здесь делает? Дилан, который разбил мне сердце, исчез, будто его никогда и не существовало, удалил почту, закрыл страницу на Facebook. Дилан, который стёр себя из моей жизни из-за глупого разговора, которого не должно было быть.

Я медлю. Этого не может быть. Этого просто не может быть.

В последний раз, когда я видел Алекс… или, по крайней мере, её изображение по Skype, я взял свой компьютер и разбил его. Когда было достаточно темно, я вынес его из палатки и выпустил в него тридцать пуль. Излишне говорить, что это привлекло нежелательное внимание.

Сержант Колтон убедил командира части не подвергать меня суду. Однако меня отправили в казарму на тридцать дней. Мы были посреди глуши в Афганистане, у нас были дополнительные обязанности, которые не подвергались спору. Чаще всего мы наполняли мешки песком.

В любом случае, это не имеет особого значения, потому что на следующий день я был на пассажирском сиденье нашего Хаммера, пока мы ехали к бомбе, и мне после этого не нужен был компьютер. Я был ранен довольно сильно, а мой лучший друг убит.

Дело в том, что Алекс всегда вызывала во мне… гм, сильные эмоции, с первых дней, как я положил на неё глаз.

Мы встретились почти три года назад, в мой последний день в средних классах, и ее в младших. Откровенно говоря, она изменила мою жизнь так, что я не мог этого не оценить.

Хорошо, слушайте, я не эмоциональная. Не королева драмы. Но Дилан большую часть времени был частью моей жизни. И сидеть с ним рядом в офисе доктора Форрестера было подобно пыткам.

Когда разобрались с назначением, мы встали, и стало неловко. Форрестер пожал нам руки. Я развернулась и ушла, не сказав ни слова, в то время как Дилан всё ещё пытался выяснить, как выбраться из своего кресла и взять себя в руки.

Я пошла прямо в службу финансовой поддержки.

Офис, конечно, был переполнен. Было начало года и люди хотели разобраться со своими финансами. Если у тебя есть проблема такого рода, ты должен прийти сюда и найти выход. Поэтому, когда я сказала, что хочу увидеть Сандру Барнхард, меня попросили занять очередь. И я ждала. И ждала. И ждала.

Наконец, она впустила меня в свой кабинет. Первое впечатление: она была измотана. Волосы свисали, бумаги были сложены на столе высокими стопками. Когда я вошла внутрь, она запивала таблетку тайленола

[6]

.

— Я думаю, нам нужно установить некоторые основные правила, — говорит она.

Это третий день занятий и первый день работы с доктором Форрестером. У него была огромная куча информации, книг, файлов, документов. Неорганизованный беспорядок. Нашим первым заданием было всё это упорядочить. Мы разделили между собой работу очень легко: я создавал базу данных, она сортировала материал и отдавала мне.

К сожалению, работать вместе трудно из-за того, что большую часть времени мы провели либо, глядя друг на друга, либо игнорируя.

— О чем ты говоришь? — спрашиваю я.

— Послушай, нравится нам это или нет, но мы будем работать вместе.