Он стрелял вначале стоя и вверх, однако, поняв, что дело серьезнее, чем он подумал, когда начальство, спокойно перейдя полосу и пошагав размеренно туда, куда идти никому не полагалось, стал на колено и, тщательно целясь в ноги уходящему, бил короткими очередями размеренно и зло. Но ему сегодня не везло. Отличный стрелок, владевший, пожалуй, с одинаковым успехом и охотничьим ружьем, и боевой винтовкой, и ППШ, Смирнов не уложил или сошедшего с ума полковника, или притворявшегося все время настоящего шпиона и врага.

Майор из СМЕРШа Железновский уже через час допрашивал Смирнова в небольшом кабинетике подполковника Мамчура, работающего оперативником в штабе дивизии и заодно выполняющего обязанности цензора в нашей дивизионной газете «За Родину». Черт дернул меня, ответственного секретаря этой газеты, именно в тот час пойти с очередным номером к Мамчуру, человеку деликатному, мягкому, но ужасно придирчивому. Дверь была почему-то открыта, хотя Мамчур всегда запирался на ключ после того, как у нашего шифровальщика что-то исчезло и дивизия пережила всеобщий страх проверочных комиссий с их железными оргвыводами.

Я перешагнул порог в тот момент, когда Железновский пытался, видимо, еще раз ударить Смирнова. Это ему не удалось. Солдат увернулся. Я увидел лишь, как рука Железновского повисла в воздухе, сам он уставился на меня, и глаза его забегали по нашим лицам — Мамчура и моему.

— Кто это еще? — спросил Железновский Мамчура, опустив руку и потирая ее (будто и не пытался только что ударить солдата) о зеленое сукно стола, заляпанное в некоторых местах чернилами.

Подполковник Мамчур, как первоклашка, стал объяснять, что я тот самый журналист, который в окружной газете пропагандирует передовой опыт нашей дивизии, пишет о ее лучших людях, не боится и укусить (так и сказал: укусить) кое-кого из начальства… Мамчур очень старался хвалить меня только потому, как я понял, что я вполз сюда непрошенно и стал свидетелем допроса с мордобитием. Что Смирнова Железновский бил, не стоило сомневаться: под глазом у пограничника синело, из вспухшего носа временами покапывала кровь.

Мы въехали в услужливо распахнутые перед нами железные ворота, где расквартировывался штаб отряда. Телохранители поспрыгивали со своего студебеккера. Это были ребята на подбор, любого ставь к волейбольной сетке, он достанет рукой ее верхнюю часть. Я видел в фильмах: так становятся немцы, когда ожидают из любой дырочки случайного или не случайного выстрела.

— Майор, идите вперед, — произнес тихо, вкрадчиво Берия и стал медленно протирать пенсне платочком, до этого вынутым из кармана. — Вы здесь, надеюсь, уже были?

— Был, Лаврентий Павлович. — Железновский легко выпрыгнул из машины и, оправляя на ходу одежду, подтягивая ремень, пошел вперед, не глядя на то, следуют ли за ним или нет. Берия следовал. Он шел не спеша, не глядя по сторонам, не видя даже своих телохранителей — лишь обозревая их ноги, обутые в хромовые сапоги, у всех голенища — «в гармошку».

Железновский легко вбежал по ступенькам лестницы. Они были новенькие, сделали вчера. Семь ступенек. Берия их преодолел без одышки, одним махом. Я шел за ним.

В коридоре стоял полковник Шмаринов. Видно, профессия разведчика не позволила ему встречать начальство там, во дворе.