Как только сплюснутые силуэты "вертушек", едва различимые на фоне уже чернеющего вечернего памирского неба, скрылись за гребнем хребта и их мощный гул растворился в этой чужой южной темноте, на ребят сразу же навалилась гнетущая звенящая тишина, ощущаемая сейчас почти физически, – та тишина, которую в старинных романтических романах любили почему-то называть "мертвой". Типун им на язык, авторам этих "воздыхательных" произведений!

Теперь ребята остались одни. Поддержки и помощи, случись что непредвиденное, им ждать было неоткуда.

Да, собственно, они сами и были помощью – их взвод специального назначения ВДВ, одетый для конспирации в "погранку", то есть пограничную форму, потому и оказался в этом Богом забытом месте, что совсем недалеко отсюда, всего в каких-то двадцати километрах, погибали российские парни.

Погранзастава "Красная" оказалась практически в полной изоляции – "духи" плотно окружили этот форпост погранвойск России на границе Таджикистана с Афганистаном. Заняв удобные позиции на ближних высотах, они прижали пограничников к Памиру – маленькой, но бешеной речушке, с жуткой скоростью гнавшей свою бурлящую ледяную воду в Пяндж, гремя и урча денно и нощно на дне глубокой пропасти, за тысячелетия прорытой в этих горах неукротимым потоком воды. Назвать долиной ущелье, по которому бежал Памир, не решился бы ни один географ – настолько крутыми были склоны гор в этом месте.

По данным оперативной разведки, "духи" скорее всего представляли собой один из отрядов таджикского движения "Джамийат-и-Ислами", которым в Афгане командовал бывший министр обороны этой страны Ахмад Шах Масуд. Отследить путь их каравана в глубину территории Таджикистана смогли слишком поздно, цель их также была неясна командованию. Точнее, было совершенно очевидно, что отряд численностью в пятьдесят – семьдесят человек стремился лишь к одному – уничтожить заставу "Красная", но мотивы такого агрессивного поведения "духов" никто объяснить не мог.

Полковник Игнатенко, он же "Гнездо", побледнел и изменился в лице. Сообщение "Кукушки" подействовало на него неожиданно сильно.

– Да ничего, товарищ полковник, – заговорил офицер связи, старший лейтенант Тарасов, обслуживавший радиостанцию, когда заметил, что с начальником штаба творится что-то неладное. – Вы же знаете Сергеева – у него ребята что надо, не подведут. Выйдут к точке вовремя…

И тут случилось что-то уж совсем странное.

Игнатенко вздрогнул, мгновение помолчал, а затем крик его заполнил весь штаб.

– Я у тебя спрашивал хоть что-нибудь? Чего ты лезешь не в свое дело? Совсем охренел? Советы мне вздумал давать, умник сраный! – орал на несчастного старлея обычно сдержанный и корректный полковник.

Еще чуть-чуть – и залпы "вертушек", которые долбили засевших на склонах вокруг заставы "духов", запросто накрыли бы спрятавшегося в расщелине Толика. Ракеты рвались, казалось, над самой его головой. Горы дрожали и гудели, сверху сыпались камни и песок, и только чудом парень не попал под обвал, прогрохотавший чуть правее его укрытия.

Когда "вертушки", отработав, ушли, Аркан осторожно выглянул из своего укрытия, пытаясь разобраться в том, что творится на поле боя.

Выяснить, что стало в итоге с "духами", многим ли из них удалось уцелеть после этого жуткого налета, не было пока никакой возможности – взметнувшиеся в воздух пыль и дым окутывали склон плотной пеленой. Рассмотреть хоть что-нибудь там, на склоне, Аркан не смог и решил подождать.

Он знал, что теперь, после ухода "вертушек", рано или поздно ситуация прояснится. Да и то сказать – дальнейшие события могли развиваться всего двумя путями: или "духи", переведя дыхание и собравшись с силами, снова возьмутся за заставу, добивая последних ее защитников, или пограничники, воспользовавшись замешательством противника и почувствовав собственную силу, перейдут в атаку, чтобы разблокировать наконец заставу и вызвать транспортные и санитарные вертолеты.

В последнем случае "духи" вряд ли станут принимать бой – они растворятся в этих горах тихо и незаметно, мелкими неуловимыми группами рассосавшись по ущельям и склонам, по расщелинам и пещерам, захватив с собой оружие и боеприпасы и оставив наступающим шурави только трупы своих верных Аллаху товарищей…

– Не могу поверить – ты в Москве! – Банда сжимал плечи друга, будто боясь, что Николай исчезнет, если он выпустит его из своих объятий. – Какими судьбами ты тут оказался? Давно приехал?

Надолго? Почему меня не предупредил? И где ты остановился?

Банда сыпал и сыпал вопросами. Его удивлению не было предела. И то сказать – целый год от Коли Самойленко не было ни слуху ни духу, и вот – на тебе, объявился на пороге! Свалился нежданно-негаданно как снег на голову.

Коля смущенно улыбался.

Ему было приятно, что Александр не забыл его.

Аркан успел первым.

Нож, мелькнув в воздухе, впился в горло моджахеда, и тот, выпустив напоследок в воздух длинную очередь, мешком свалился на землю.

– Ловко ты его! – похвалил сержанта привязанный к дереву офицер.

– Да уж, умеем кое-что, – пробурчал смущенно Аркан, не зная толком, как вести себя теперь с этим отбитым у "духов" странным пленником. Ведь пограничник явно сам шел на встречу с таджиками!

– Развяжи-ка меня! – приказным тоном произнес офицер, но Аркан лишь смерил его долгим взглядом, которого пограничник почему-то не выдержал и опустил глаза.