Я оторвал пальцы от скрипучей чёрной клавиатуры, неприятно подающейся под руками, и, выгнувшись, с ощущением тянущей боли в спине посмотрел в окно. Где-то там, в серо-голубом небе робко светило солнце, и даже не верилось, что наступил последний день лета. Но это было именно так, от осознания чего я почему-то почувствовал уныние и нежелание возвращаться к этому глупому письму, на которое были потрачены уже добрых три четверти часа. Пожалуй, стоит выйти прогуляться на набережную, покурить и немного развеяться — процедура, ставшая для меня практически ритуалом за последнее время. Да, самое лучшее решение, тем более что затёкшая шея и отдающая чем-то колючим спина, точно нуждались в непродолжительном отдыхе.

С сомнением посмотрев на висящую в шкафу напротив куртку, в которой, придя на работу пораньше, чувствовал себя вполне комфортно, я решил ограничиться пиджаком, небрежно переброшенным через спинку вертящегося стула. В конце концов, несмотря на резкое похолодание после аномально жаркого лета до сих пор не верилось, что буквально пару недель назад я изводился от духоты и смога, позволяя себе приходить в офис по пятницам в майке и шортах. Да, сейчас это казалось прямо-таки нереальным, пусть и пара сделанных фотографий всё-таки в какой-то мере подтверждала то, в чём вроде была уверена память. В любом случае хорошо, что обещанный в прогнозах на эту ночь ноль градусов, не подтвердился, что, как мне казалось, позволяло робко надеяться на бабье лето.

— Доброе утро! — раздался сзади негромкий знакомый голос, и, обернувшись, я увидел свою коллегу — молодую подтянутую девушку, которая была полновата и почему-то всегда очень коротко стригла ногти на своих и без того мальчишечьих пальцах-обрубках.

Она пришла на работу всего полгода назад, но уже успела сделать много такого, от чего о ней сразу же поползли разнообразные слухи, вылившиеся в однозначный вердикт коллектива — странная. Я ничего такого особенного не замечал, хотя однажды был удивлён, увидев, как она целует портреты кинозвёзд, вывешенные этажом ниже. В общем-то, ничего, конечно, в этом такого и не было, но прикосновение губ к пыльным, залапанным невообразимой чередой пальцев стёклам лично у меня вызывало брезгливость. Невольно подумалось, что вечером она ими же будет целовать своего молодого человека, если, конечно, таковой был, и мне точно не хотелось оказаться на месте этого счастливца. Впрочем, Маша точно не была в моём вкусе, поэтому я отмечал всё это про себя просто постольку поскольку.

— Ты не вниз собрался? — она сделала большие глаза, отчего стала напоминать смешного совёнка. — Можем спуститься вместе, мне как раз нужно занести в канцелярию бумаги.

Врачи «скорой», как ни удивительно, практически не проявили ко мне интереса. Несмотря на полную приемлемость такого развития событий, я был даже где-то немного смущён, огорчён и разочарован, что они просто выслушали пару моих коротких ответов и, пожалуй, гораздо больше внимания уделили подоспевшему на выручку охраннику, который болтал без умолку, но всё больше что-то несвязанное. Впрочем, главное, что факт смерти девушки они подтвердили и, зачем-то официально поблагодарив за то, что мы сделали всё, что могли, забрали тело незнакомки и умчались.

Мы долго смотрели, как причудливая рубленая машина растворяется в пробке на дальнем мосту, вяло помигивая синими спецсигналами, но не включая сирену. Было в этом что-то сродни прощанию и последнему обязательному взгляду близких людей в могилу на пока оставшийся не заброшенным чёрной землёй светлый кусочек гроба, в котором лежит дорогой, навсегда потерянный человек. Не хватало разве что траурной музыки, хотя подойдя с долей фантазии, её вполне можно было расслышать в окружающем гуле, сливающем в единый ненавязчивый фон стройку и шелестение шоссе. Кажется, на какое-то время это меня заворожило, но чуть позже я перевёл рассеянный взгляд на охранника и пробормотал. — Приятно было познакомиться. Ещё раз, спасибо!

— Да не за что, не за что. Это ты молодец!

Он энергично взмахнул рацией, и её антенна промелькнула в опасной близости от моего лица. На этом со спокойной душой я посчитал нашу встречу законченной и, обменявшись вялыми рукопожатиями, мы разошлись, чтобы больше никогда не встретиться. Хотя думаю, охранник меня точно запомнил из-за необычности обстоятельств нашего короткого, но яркого знакомства, впрочем, как и я его.

Теперь мне предстоял всего лишь путь назад, который неожиданно показался несказанно долгим и отталкивающим. Хотелось просто взять и брести куда-нибудь, до тех пор, пока мышцы мучительно не заболят от усталости и станет нестерпимо хотеться присесть куда угодно, хоть на асфальт. Только надо не сдаваться, а продолжать движение, чтобы потом рухнуть в изнеможении и понять, что дошёл до предела. Да, вымотаться физически — это позволит позабыть о чём-то новом и томящем, появившемся внутри и, кажется, проникающим с каждым мгновением всё глубже. Что это? Может быть часть души незнакомки, шок от умершего на моих руках человека, чего никогда раньше не случалось, или что-то ещё? Не знаю, но я почему-то точно мог сказать, что теперь возвращения к той привычной и серой жизни быть не может. Какое-то прикосновение к тайне или нечто вроде переворачивающей все устои новости бурлило во мне и мгновенно превращало вещи, казавшиеся очень значительными и приоритетными, во второстепенные и даже вообще не важные. Впрочем, если убрать смятение и некоторую рассеянность, это были хорошие ощущения — они, наверное, впервые в жизни дарили мне чувство неуловимой свободы и причастности к чему-то вечному, необъяснимому, но великому, направляющему и, несомненно, правильному. Да, именно так!