«…Никогда не думал, что мне когда-либо придется заботиться о куске хлеба насущного. Раньше пропитание само находило меня, стоило только хлопнуть в ладоши и крикнуть: «Эй, кто-нибудь! А подать сюда жареного-пареного! Да не забудьте открыть бочонок доброго старого вина!» Но времена меняются, злой рок испытывает тела и души человеческие на преданность Господу нашему Иисусу Христу. И все же лишения и трудности — это явления временные, преходящие. Придёт час — и вновь воссияет солнце любви и счастья над моей головой. И в обратном меня никто никогда не переубедит.

Так, размышляя о сущем, неспешно ехал я, бедный студент Роман Глинский, на тощем старом жеребце по кличке Новохудоносор по лесной дороге, превращенной копытами лошадей и колесами повозок в сплошное глиняное месиво.

Шел дождь вперемешку со снегом. Иногда порывами задувал холодный ветер, пронизывая насквозь ветхую одежонку, и мне только и оставалось плотнее прижиматься к разгоряченному конскому телу — моей единственной на данный момент печке.

Не внушало оптимизма и то, что в заплечной котомке, кроме одной-единственной луковицы да щепотки соли, не осталось больше ничего съестного. Но даже эта причина, весьма важная сама по себе, не смогла испортить настроение. Я предался воспоминаниям о том, как вкусно и сытно закусил несколько дней назад, когда друзья из числа студенческого братства провожали меня в дальнюю дорогу и по этому случаю закатили настоящий пир.

Увы, мне не довелось окончить курс наук по достославному лекарскому искусству — перестала поступать плата за обучение от благодетеля нашей семьи — ясновельможного пана Здислава Бельского. Именно в его замке прошло мое босоногое детство. С его детьми — двумя сыновьями и дочерью — я вырос рядом. И все потому, что благородный пан не забывал добра. Мой отец спас когда-то Здиславу жизнь в одном из походов поляков вместе с литвинами на Святую Русь.

На столе оплывала высокая желтая свеча из воска. Статный человек, сидевший за грубым дощатым столом, посмотрел на свое смутное отражение в половинке расколотого венецианского зеркала.

— Книга, — прошептал он слово, ставшее для него в последнее время магическим. Это слово вызывало бурю страстного, не знающего удержу желания, которое налетало на него и закручивало.

Иногда до человека доходило, что он слишком глубоко завяз в этом деле и зря посвятил всего себя без остатка ему, а мог бы, положив усилия на иное, достичь в жизни многого. Но ему и многого мало. Ему нужно было все и по возможности сразу. Огонь алчности просто испепелял его.

Сколько лет продолжалась эта погоня! Сколько сил потрачено! Скольких людей пришлось сменить, как загнанных лошадей, на пути! Скольких он обманул и предал! Но погоня за книгой виделась ему чем-то большим, чем просто благом для себя. Иногда мнилось, что он сходит с ума. В такие моменты человека даже не интересовало, во имя чего все делается. Его влекло одно — достижение цели. А дальше? Далеко он не заглядывал, но знал: после достижения цели всегда появятся новая. И это — сама бесконечность…

Человек обернулся и посмотрел на почерневший от времени образ в красном углу избы. Под ним горела лампадка. Спаситель взирал как-то мрачно, напоминая о том, что давно было забыто — о сострадании, заботе о бессмертной душе…