Конго, северо-западная часть страны, на самом берегу реки. Через деревушку прошел ураган. Чудовищная сила издевалась над всем, что только выступало над поверхностью земли, проявляя вполне очевидное желание разрушения, истинный запал по превращению вся и все в развалины.

Из двадцати восьми маленьких хижин племени куджу сохранилось всего лишь три. Все остальные были снесены с поверхности земли, от них остались лишь холмики, напоминающие какую-то стройплощадку. Кто-то может подумать, что по громадному пространству бурой земли проехал гигантский бульдозер.

Издали можно заметить несколько вызывающих жалость предметов: канистры и эмалированные тазы — все смятые и деформированные, как будто по ним проехал грузовик; разбитый в щепки деревянный столик; рваные маты, остатки пальмовых крыш… Весь запас зерна, собранный деревушкой, высыпался из маленьких горшков, слепленных из высушенной земли.

Справа, несколько далее, на опушке первой рощи крупных деревьев, три беседки, срубленные под нашим руководством, тоже были развалены. Сейчас они валялись в виде разбросанных обломков в наполовину скрывающей их траве.

Квадратные огородики, обрабатываемые с таким трудом, но и с охотой, были безжалостно уничтожены: бамбуковые решетки превратились в щепки, сеть ирригационных канав исчезла. От наших драгоценных «экспериментальных плантаций» не осталось и следа.

К счастью, наш ангар остался целым. Он был построен метрах в ста от деревушки, на самом конце крупного мыса, врезавшегося в воды реки, и М'Бумба был так добр, что сюда не добрался. Нельзя сказать, будто это было шикарное строение, но для нас оно было домом. Мы сами сделали его достаточно большим и чистым, и в течение проведенных нами здесь восьми месяцев пережили в нем спокойные и весьма приятные мгновения. Это был прямоугольный дом из досок красного дерева, покрытый огромной крышей из переплетенных пальмовых листьев; и на строительстве нашего жилища работала вся деревня. Одна из боковых стен, благодаря громадным, раздвижным дверям, была открыта в сторону реки и продолжена деревянной террасой. Эта последняя, маленький шедевр на опорах, идеальное местечко для завтраков и проведения вечеров, находилась непосредственно над речными водами, над небольшим заливом, образованным нашим полуостровом и пристанью. Со стороны суши громадная таблица зелеными буквами на белом фоне гласила: «Всеобщая Торговая Фактория».

Внутри, помимо разделенных переборками комнат, находилось просторное помещение, которое одновременно служило салоном, частной таверной, лавкой и складом для товаров. Мешки с зерном и инструменты, необходимые для выживания в буше, соседствовали здесь с четырьмя громадными викторианскими креслами, привезенными из города на пироге, предметами искусства «вуду», которые мы никак не хотели продавать, с консервными банками, бутылками и оружием. Несмотря на вывеску и приличный запас товаров «Всеобщая Торговая Фактория» настоящим торговым заведением не была. Это название мы дали нашему обиталищу скорее ради забавы, с определенной иронией соединяясь с великими колониальными традициями. Просто она великолепно соответствовала сказочному окружению в самом центре Африки, где поселились мы.

Когда началась эта история, то есть, когда слон пришел бросить нам вызов, все пять ее героев уже восемь месяцев проживало в подвешенной над рекой фактории.

Про нас часто говорили, будто мы ненормальные. Поэтому, чтобы избежать всяческих недоразумений, будет лучше, если в самом вступлении я кратко обрисую портрет нашей бравой команды.

В первую очередь, признавая привилегию возраста, буду говорить о Пауло, старике Пауло или же, как он сам себя называет, «Гнилом Пауло». Когда желаешь кого-либо представить, обычно начинаешь с возраста, вот только в его случае, это невозможно сделать. Когда я с ним встретился, он уже был стариком, а ведь это случилось не вчера. Но и тогда он выглядел точно так же: приятный типчик с кругленьким, свободно выпирающим вперед животиком, ноги крепко стоят на земле, ноги расставлены, длинные волосы с той же самой легкой сединой, те же самые большие, светлые и подвижные глаза, в которых светится ум.