«… до корабельного строения в Воронеже было тихо.
Лениво текла река, виляла по лугам. Возле самого города разливалась на два русла, образуя поросший дубами остров.
В реке водилась рыба – язь, сом, окунь, щука, плотва. Из Дона заплывала стерлядка, но она была в редкость.
Выше и ниже города берега были лесистые. Тут обитало множество дичи – лисы, зайцы, волки, барсуки, лоси. Медведей не было.
Зато водился ценный зверь – бобер. Из него шубы и шапки делали такой дороговизны, что разве только боярам носить или купцам, какие побогаче.
Но главное – полноводная была река, и лесу много. А лес хороший, корабельный, хлыст к хлысту, ровный, без гнили.
Государь Петр Алексеевич как приехал, как глянул, так и не расстался. Он устроил под городскими стенами верфь, привез голландских плотников и мастеров. И стал строить корабли.
Кроме Воронежа верфи были поставлены в селе Чертовицком, в Рамони и в иных местах. Но те – поменьше, и назывались малыми верфями. А корабли и там все равно сооружались такие же. …»
Глава первая,
в которой рассказывается о том, как царь Петр посылал к орловскому воеводе четверых драгун с бумагой, и как они ехали, и что видели, и о чем меж собою разговаривали
В городе Воронеже было корабельное строение. Со всей России гнали сюда мужиков и везли разные припасы. Но сколько ни гнали, сколько ни везли – ничего не хватало: ни припасов, ни мужиков. Корабельное строение было как прорва.
Государь Петр Алексеевич писал указы: орловскому воеводе – давай уголь и яблоки, усманскому – давай солонину и хлеб, белоколодскому – лес, елецкому – холстину, землянскому – еще что, и все – давай, давай!
Конечно, воеводы, псы несытые от века, брали с избытком, драли с мужика три шкуры, совсем в отделку разорили.
Глава вторая,
из которой узнаем, что было написано в царевой бумаге и как Прокопий Ельшин не успел от начальства схоронить в лесу пегого мерина
В Орлове-городке люди жили дерзкие, стреляные и битые. Они прежде частенько с татарами-ногайцами сшибались: те налетят со степи, в лисьих шапках, в халатах, в кожухах овчиной вверх, – и не успеешь ахнуть, как стадо коров угонят или бабенок на жнитве прихватят, покидают через седла. Глядеть в степь надо было зорко.
Теперь ногайцев не опасались. Теперь опасались своих – монастырских, акатовских.
Земли Акатова монастыря граничили с орловскими полями. От этого соседства мужики много терпели. Их монахи сильно обижали. Конечно, грешно говорить про настоятеля, про игумна Павла, такие непотребные словеса, но его так только и называли: Пашка-разбойник.
