Изжелта-серую, выгоревшую степь с севера на юг пересекает черная, в пятнах мазута, железная дорога, Она кажется лестницей, соединяющей две стороны знойного, расплавленного в зените неба.

На полустанке не видно ни души. Ожидающие поезда попрятались в тень, кое-кто залез и под платформу. Но и там жарко и душно. Солнце плавит смолу на черных шпалах, выпаривает запах битума и креозота. Кажется, шпалы вспыхнут, как и поле цветущих подсолнухов на холме, их пламя вот-вот перекинется к желто-белым домам поселка Актысук, растянувшегося на километр по другую сторону железной дороги.

В тени платформы, у лесенки, полулежали парни — железнодорожные рабочие, менявшие шпалы. Они смотрели в небо, где, как живая, клубилась бурая туча, а над нею, сверкая на солнце, кружили самолеты.

— Летчикам-то, наверно, прохладно на высоте, — сказал парень в распахнутом на груди комбинезоне.

Рабочие не заметили, как мимо шлагбаума проехали две автомашины с летчиками и по шоссе, разделявшему поселок, помчались к ревущим самолетам, к аэродрому... Они не обратили бы внимания и на грузовик, который выехал прямо из тучи, нависшей над дорогой, и остановился у шлагбаума. Но вот из кабины вышла молодая женщина, одетая в розовое платье клеш, плотно облегавшее ее талию и прекрасно развитую грудь. И парни оторвались наконец от самолетов, скрестили взгляды на ней. Не распуская зонта, который держала в руке, молодая женщина прошла мимо них с таким видом, будто и сейчас, в такую жару, ее овевала прохлада моря. Казалось, ее стройное тело, все ее существо радовалось солнцу, жаре, яркости летнего дня.