Понятие «Заговора» существует в России больше 100 лет. Оно стало чуть ли не неотъемлемым элементом русского массового сознания. Но интересный момент — с самого появления ни Россия, ни русский народ не получили от нее никакой пользы. Только разговоры. К концу ХХ века «теория заговора» стала одним из элементов системы управления русским народом реальными силами. И сам «жидо-масонский заговор», не прогрессирующий со времен С.Нилуса, больше стал представляться как навязанная русским идеология с целью раскола патриотического лагеря на «сторонников» «заговора» и «противников». Подход независимого исследования — понять заговор как реальность, как элемент современной российской жизни. А заодно на фоне множества «Что делать?» ответить на вопросы «Что происходит?» и «Кто виноват».
ПРЕДИСЛОВИЕ
«Заговору» в России исполнился век — сто лет русский народ прибегает к подобному представлению, добавляя то «жидо-масонский», то «атлантический», то какой-либо другой. Здесь он скорее не организация, а понятие, описывающее действия скрытых сил. Еще ни разу не описывались структуры, не находились люди, стоящие во главе — даже если кто-то проявлялся из «заговорщической» тени — через годы это оказывалось результатом минутных политических спекуляций.
«Заговор» исходит из ниоткуда и уходит в никуда, о нем могут не помнить десятилетиями, он известен только как «черный ящик». Только по его воздействию на окружающий мир можно предполагать его внутреннее устройство. Люди придумывают мутантов и жидомасонов, между тем как есть все основания говорить о существовании несколько иной биологической формы существования людей, формы жизни, обычно соотносимой с иными мирами, временами, измерениями и понятиями, от них производными. Дошло до того, что «заговор» стал представляться как вульгаризированное отражение действий скрытых сил, и с этим подходом появилась возможность некоторые общественные явления описывать. Но без описания самих сил «заговору» нельзя сопротивляться.
Исследователи или не видят, или не хотят видеть подобные структуры в повседневной жизни. Скорее не хотят, ибо социальные карты национальных организмов просто изрезаны черными дырами. Патриархальная родоплеменная многосотенная община в современном городе — это ведь тоже иная биология. Трудно поверить, что подобное может существовать и тем более являться определяющим моментом современного существования — но это гораздо ближе к истине, чем мистика или масонство.
Революции и перевороты совершаются не пролетариатом и буржуазией, а неизвестно какими силами против столь же темных сил. Государственные системы меняются на принципиально противоположные, а у власти остаются те же самые люди. С одной стороны политика — это продолжение экономики. Деньги вроде бы правят миром — но они оказываются понятием, производным от власти. Принципы экономической целесообразности приносятся в жертву — от частной лавочки до государства — непонятно почему и ради кого. Как если бы на географической карте река уходила в никуда и появлялась из ничего, так и некоторые группы внезапно появляются и столь же внезапно исчезают с политического горизонта. Кому-то эти группы нужны и из кого-то они состоят — но современная политическая наука подает все в маскирующем истину свете.
Меняется техника, меняется биология, меняются люди. Существование новых общностей, не отождествляющих себя с людьми как таковыми, не имеющих представления о таких понятиях, как благо нации или вред нации, состоящих из людей, безошибочно распознающих собственно «людей» и видящих во всех прочих просто двуногих, в отношении которых нет ни добра, ни зла — это скорее тема антиутопии, чем социального исследования. Более того, при психологическом анализе современного общества прорисовываются группы, вообще не ведающие понятия добра и зла, понимающие мир однообразно и живущие своей иерархией и своими законами. Это не люди в общепринятом смысле. Как их только не называли — даже грибами в попытке подчеркнуть иную биологическую природу. Действительно, большая часть гриба — это подземная сеть, сообщающаяся с другими грибами, являющаяся связующим звеном, управляющая всеми и не имеющая центра. И если на людях заводятся грибки, то почему бы и на нации как организме не завестись какой-нибудь биологической погани? И с каких позиций, в рамках каких наук все вышеперечисленное понимать?
НАЦИЯ И ВРЕМЯ
Попытки описания нации стары как мир. Но до последнего времени они делались в историческом плане, не затрагивая дня сегодняшнего и тем более дня будущего. Они имеют практический смысл, но только как опыт и ничего кроме опыта. Катастрофа России и русской нации в 80-90-х годах не была предсказана, и до настоящего времени в силу отсутствия серьезных исследований по теории вопроса не может быть исследована. А пока эта самая катастрофа не определена, из нее не может быть выхода.
Собственно сознание российского человека столетиями ориентировалось на историю государства. Все попытки создания истории этнической датируются настоящим временем, буквально двумя последними десятилетиями. Есть несколько довольно удачных определений нации, даже красивых определений, но практического смысла извлечь из них пока так и не удалось.
Самое лучше, да скорее и единственное на данный момент — концепция Гумилева. Естественно, ответа на главный практический вопрос: «Кто виноват?» в ней не оказалось — получается, что все неприятности — результат исторического детерминизма, результат событий, произошедших сотни лет назад. Гумилев создал этническую историю, терминологию, написал десятки книг — и вот в самом начале инерционной фазы, своего «золотого века» Россия и ее народ оказываются на таком дне, что дальше некуда.
В основе теории Гумилева проходит линия, что под влиянием внешних излучений, вызывающих мутации, появляются «группы людей с противоположными инстинктам направленностями». Эти люди, объединенные желанием переделать мир, — «пассионарии» — создают устойчивые объединения — консорции. Одна из них становится ядром, вокруг которого в результате обрастания появляется нация. Но биологический материал — прежний. Консорция, придя к власти, формирует нацию «под себя», утверждая выбранную культурную традицию или форму традиции прежней. При этом ее люди сталкиваются с «субпассионариями» — агрессивными обывателями, которые «ничего не хотят делать» и действуют исключительно исходя из инстинктивных побуждений. Все это дело начинается с «пассионарного толчка» и обрастает корпорациями, конвиксиями, экспортом-импортом «пассионарности», а заканчивается исчерпанием энергии первоначального выброса и впадением нации в состояние равновесия с природой.
Общественная модель — система координат, без которой немыслимы серьезный анализ и направленный поиск. Есть жизненное пространство, есть и субъекты истории, на нем действующие. Этногенез — слишком масштабно; наши герои — корпорации, профкорпорации, консорции — небольшие группы, сменяющие друг друга в управлении нацией и ее институтами. Консорция — собрание людей, имеющих общие черты в образе жизни, общие методы в борьбе за жизненное пространство. В перспективе может развиться в нацию, но чаще в ней растворяется. Консорции возникают при нехватке жизненного пространства, при масштабных переселениях, и ведут борьбу за его передел или освоение. Примеры: раскольники, вольные казаки, революционеры, землепроходцы, конкистадоры. Путь в консорцию открыт каждому: она ведет войну. Профкорпорации (в т. ч. сословие или его часть) — собрания людей, объединенных сходной групповой моралью, этическими нормами, контролирующими и защищающими захваченную нишу жизненного пространства, для чего отбирающих в свою среду наиболее «достойных». Примеры: варяги, стрельцы, казаки на службе, коммунисты 40-х — 70-х годов, таксисты, шахтеры, переводчики на Западе. Иногда используют наемников.
