Нам трудно себе это представить, но Наполеон Бонапарт никогда не слышал о Столетней войне 1337—1453 годов. В то время, когда он жил, о ней не знали даже профессиональные историки. Это кажется странным только на первый взгляд. Правило «лицом к лицу — лица не увидать…» действует всякий раз, когда люди сталкиваются с по-настоящему масштабными вещами, фактами или действиями. А потому важнейшие исторические явления, как правило, проходят мимо их современников. Даже потомкам требуются целые столетия, чтобы осознать истинное значение некоторых военных и политических событий. Людям нужно время, чтобы вылезти из груды мелких фактов и, поднявшись над ними, увидеть переломные участки исторического ландшафта, подобно тому как горную гряду нам бывает легче рассмотреть из окна самолета, чем с любой из точек на ее поверхности.

До публикации в 1955 году «Истории Франции» Анри Мартена вековой англо-французский конфликт изучался по обе стороны Ламанша как серия из четырех отдельных войн. Первая из них датировалась 1337—1360 годами и носила название Эдвардианской. Вторая охватывала период с 1369 по 1389 год и именовалась Каролингской. Третья, Ланкастерская война, длилась с 1415 по 1428 год и была отмечена максимальными успехами английского оружия. Дальше шел Освободительный поход 1429—1453 годов. За это время французы отвоевали у англичан все спорные территории, кроме порта Кале

[1]

.

Если строго подходить к терминологии, то Эдвардианскую войну и боевые действия, которые шли между Англией и Францией после 1369 года, нельзя считать единым военным конфликтом. В 1360—1369 годах между странами действовал мирный договор, подписанный в Бретиньи английским королем Эдуардом III и дофином Франции

[2]

. Объективности ради нужно заметить, что и 1453 год не был юридической датой окончания боевых действий. Ведь, прекратив сражаться, стороны в тот момент не смогли договориться о мире. Тридцать девять лет короткие вспышки военной активности сменялись длительными перемириями. И лишь 3 ноября 1492 года представители Англии и Франции подписали, наконец, Этапльский договор.

Так почему же во второй половине XIX века большинство европейских историков согласилось с тем, чтобы свести воедино несколько этапов многовекового англо-французского противостояния? И в чем причина выбора именно этих (1337—1453 годы) временных рамок Столетней войны? С давних пор жизнь племен, населявших территории современных Англии и Франции, текла по единому галло-римскому руслу. А после завоевания в 1066 году Английского королевства норманнским герцогом Вильгельмом эти страны сблизились еще больше. Таким образом, в период между 1066 и 1337 годами скорее можно говорить о единой англо-французской истории, чем об истории двух различных стран. К 1337 году на территории этого политического конгломерата образовалась пара королевских доменов, в каждом из которых установилось прямое монархическое правление. В Англии и Иль-де-Франс рыцари приносили присягу не только вышестоящему феодалу, но и верховному сюзерену — королю. И в первую очередь они обязались хранить верность государю, а уже потом — синьору. В остальных же графствах и герцогствах продолжало действовать старое феодальное правило: «Вассал моего вассала — не мой вассал».

А поскольку эта «спорная» территория формально принадлежала французскому королю, то начавшаяся централизация поставила его английского соперника перед выбором: уступить коллеге все свои континентальные владения или предъявить претензии на французскую корону. Но первый вариант означал потерю громадных пространств, приносящих в казну больше половины доходов. Естественно, идти на такие жертвы властители Англии не хотели. В то же время сюзерены Франции не имели возможности подчинить своей власти земли полусамостоятельных графов и герцогов до тех пор, пока на территории страны существовал «второй центр притяжения» — владения, тяготеющие к английской короне.

Война началась осенью 1512 года. Польский король и великий князь Литовский Сигизмунд I получил «грамоты разметные» от своего восточного соседа. В них Василий III упрекал литовского порубежника в стараниях поднять против Москвы крымскую орду Менгли-Гирея, в результате чего в мае 1512 года «двое сыновей Менгли Гиреевых с многочисленными толпами напали на украйну, на Белев, Одоев, Воротынск, Алексин, повоевали, взяли пленных»

{2}

. Таким образом, заключенный в 1508 году «вечный мир» между двумя государствами — претендентами на «наследство» Киевской Руси — продержался всего четыре года.

Осенью войну русские начали не случайно. Воеводы планировали завершить литовскую кампанию за одну зиму, чтобы исключить возможность нападения на южные рубежи крымских татар. Главной целью для московских полков стал находившийся в руках Сигизмунда город Смоленск. Передовые русские войска выступили в поход 14 ноября. Из Вязьмы в литовские земли двинулся отряд князя Репня-Оболенского и конюшего Челяднина. Из Великих Лук вышли полки князей Одоевского и Курбского, одновременно с ними в поход отправились новгородские и псковские пищальники князя Василия Шуйского.

Передовые отряды должны были очистить от противника окрестности Смоленска, а потом прикрыть с запада главные силы русской армии от возможного встречного удара короля Сигизмунда. 19 декабря следом за ними из Москвы двинулись великокняжеские полки во главе с самим Василием III. Оперативное руководство боевыми действиями осуществлял опытный воевода Даниил Васильевич Щеня.

28 декабря главная русская армия прибыла в Можайск, где к ней присоединились рати из Дмитрова, Волоколамска и Городца. В начале января 1513 года московские войска взяли Смоленск в кольцо. Одновременно передовые русские полки совершили рейды в районы Орши, Друцка и Борисова. Отдельные легкоконные отряды доходили даже до Минска и Витебска. В это же время северские полки во главе с князем Василием Шемякичем совершили отвлекающий набег на Киев, где пограбили и сожгли городские посады.

Дальние рейды призваны были оттянуть литовские войска от основной цели похода и дать возможность главным русским силам сосредоточиться на взятии Смоленска. Однако предпринятый Щеней ночной штурм города закончился неудачей. Пищальники из Пскова, Новгорода и других городов бились почти сутки, много их полегло от огня городского наряда (пушек Смоленского гарнизона), и все без толку. Взять первоклассную крепость с наскока русской рати не удалось. Спустя шесть недель Василий III повелел снять осаду Смоленска. В начале марта основная часть войска возвратилась в Москву. В Вязьме, на литовской границе, остался лишь «большой полк» во главе с Даниилом Щеней.