День выдался на редкость жарким. Впрочем, это не мешало горожанам заниматься своими каждодневными делами. Вот и у почтенного булочника Эмба вовсю кипела работа. Покупатели сменяли друг друга, и пока перерыва в работе видно не было. Булочник присутствовал в лавке, общаясь с заходившими и отвлекая их от ожидания. Спешившие за хлебом люди замечали темную фигуру, сидевшую в крохотной тени возле крыльца, и морщились. Морщились, но молчали. Вот и девица Вэллей скривилась, но смолчала, постаравшись побыстрее прошмыгнуть мимо. Весь вид странной бродяжки внушал… нет, не ужас. Скорей, выражал боль. Сгорбившаяся фигура, пыльная и драная одежда невнятно-темных цветов, пряди абсолютно белых волос, паклей торчащие из-под капюшона. И длинные тонкие пальцы с обломанными ногтями, перебирающие короткие четки из темно-зеленых, почти черных бусин. Сумасшедшая, нищая и жалкая женщина. Никто не помнил ее имени, никто не знал, кто она и откуда. Так и прилипло к ней – Безымянка. Гильдия нищих не обращала внимания на ее существование. Безымянка не просила милостыню, не приставала к прохожим, не воровала еду и не пыталась отвоевать свое место под солнцем в этой клоаке. Она просто день за днем бродила по городу, изредка пристраиваясь в тени какого-либо дома. Попытки прогнать ее не увенчались успехом – она практически не обращала внимания на людей. Ударить ее никому и в голову не пришло. Когда-то нашелся один смельчак… Больше его не видели, а нищенка появилась вновь и какое-то время сильно хромала. Поговаривали, что она всего лишь прикидывается безумной, но попытки доказать обратное ни к чему не привели. И жители оставили ее в покое. Женщина по большому счету не мешала. В какой момент стало известно, что Безымянка очень точно предсказывает будущее, – неизвестно. С тех самых пор отношение к ней стало чуточку уважительнее. Она могла отказаться гадать, но никто не обижался – что взять с безумной. Если есть отказ, значит, беспокоиться не о чем. О важных событиях – чаще бедах – нищенка предупреждала всегда. Не всех, но предупреждала. Чем она руководствовалась при выборе «жертвы», никто не знал. Кругом были вопросы, но люди смирились.

– Сударыня, – Эмб галантно поклонился вошедшей Вэллей, – вам как обычно?

Девица кивнула и несколько напряженно произнесла:

– Почтенный Эмб, вы в курсе, что у ваших дверей сидит Безымянка?

Паук повис над столом на длинной паутинке. Тонкие лапки осторожно перебирали ниточку, крошечный путешественник неспешно покачивался на сквозняке, веющем из всех щелей. Впрочем, при царящей жаре эти дуновения были спасением.

– А я говорю, не больше полтинника! – рявкнул коротышка-гном, не отрывая злого взгляда от своего собеседника. Да еще и кулаком по столу пристукнул, чудом не пришибив паука.

– Поимей совесть, Мур! – не остался в долгу Адальберт, флегматично потягивая дешевое молодое вино. – Ты посмотри, какие рога! Да за такие рожки и полторы сотни не жалко.

Впрочем, доставать из-под стола сумку, дабы собеседник мог полюбоваться на эти самые рога, продавец не стал: мало ли кто еще может заинтересоваться товаром.

Разговор велся в небольшом трактирчике, носившем гордое наименование «Дракон, рыцарь и дева». По семейному преданию, которое так любил рассказывать всем встречным-поперечным хозяин «Дракона», название появилось, когда его прапрапрапрабабушку похитили, а потом спасли. Тут восторженный слушатель обычно вопрошал: «И как же звали благородного рыцаря, спасшего вашу родственницу?» В ответ трактирщик Бри Леон Маас (обычно его запросто называли дядюшка Бри) недовольно кривился и спрашивал: «А кто вам сказал, что ее похитил именно дракон?»