Англия эпохи Регентства, сентябрь 1812 года
.
После бессонной ночи из-за трагической смерти давнишнего армейского приятеля расстроенный виконт Девлин узнает о новом несчастье: Рассела Йейтса, некогда лихого капера, который год назад женился на Кэт Болейн, застали над трупом Даниэля Эйслера, влиятельного торговца драгоценными камнями. Йейтс утверждает, что невиновен, но его наверняка повесят, если Себастьяну не удастся разоблачить настоящего убийцу.
Ради женщины, которую он когда-то любил и потерял, Сен-Сир погружается в водоворот предательских интриг. Хотя в число клиентов Эйслера входили принц-регент и император Наполеон, торговец был негодяем, имевшим множество врагов и опасных, тщательно оберегаемых секретов, в том числе увлечение мистическими сочинениями и черной магией. Центральное место в расследовании занимает великолепный голубой бриллиант, считавшийся частью сокровищ французской короны и исчезнувший в ночь смерти Эйслера. По мере прослеживания цепочки владельцев алмаза Себастьян раскрывает факты, которые свидетельствуют о причастности к делу влиятельного эксцентричного финансиста по имени Хоуп и уходят корнями в смутные времена Великой французской революции.
Убийца становится все отчаяннее и опаснее, а в это время непродолжительный брак Себастьяна и Геро испытывается на прочность преданностью Девлина своей первой любви, особенно когда возникают подозрения, что Кэт умалчивает о собственных тайнах. А когда наступает критический момент, Сен-Сир вынужден взглянуть в лицо горькой правде: он менее чем честен с той бесстрашной женщиной, которая теперь является его женой.
Перевод осуществлен на сайте
.
Перевод: lesya-lin
Редактура: codeburger
ГЛАВА 1
Лондон
Воскресенье, 20 сентября 1812 года
Мужчина был настолько стар, что его лицо обвисало желтоватыми морщинистыми складками, а сквозь прилипшие к потной голове жидкие седые волосы просвечивала розовая кожа черепа.
– Восхитительная ирония судьбы, не находишь? – обронил он, проводя между округлыми грудями Дженни крупным многогранником из голубого стекла. На ее обнаженной коже стекло ощущалось гладким и прохладным, зато старческие пальцы были костлявыми и ледяными, словно у мертвеца.
ГЛАВА 2
– Но он должен был стать моим, – с побагровевшим от ярости пухлым, женоподобным лицом стенал Георг, принц-регент Великобритании и Ирландии, беспокойно меряя шагами мраморный пол. – Чем, разрази его гром, думал этот Эйслер, когда позволил прикончить себя прежде, чем передал товар в мои руки?
– Возмутительная неосмотрительность с его стороны, – согласился могущественный родственник правителя, лорд Чарльз Джарвис тоном, в котором не проскальзывало ни малейшего намека на иронию. – Но прошу, ваше высочество, успокойтесь, вы же не хотите вызвать у себя спазмы. – Вельможа переглянулся с личным врачом принца, переминавшимся неподалеку.
Доктор отвесил поклон и удалился.
Огромная власть Джарвиса проистекала не из его родства с королевской семьей, которое было весьма отдаленным. Незаменимым для Георга III, а затем и для принца-регента барон сделался благодаря непревзойденному сплаву впечатляющего ума и неуклонной преданности делу сохранения монархии с холодной, невозмутимой беспощадностью. В течение тридцати лет он руководил из тени, ловко ослабляя неизбежные последствия опасного сочетания королевской слабости и некомпетентности, осложненных наследственной предрасположенностью к душевным болезням. Если бы не умелое маневрирование Джарвиса, английская монархия вполне могла бы пойти по пути французской, и Ганноверы это понимали.