Дом стоял на Дрезден-авеню в Пасадене. Большой, тяжелый, холодный на вид дом из бордового кирпича, крытый терракотовой черепицей и отделанный белым камнем. Окна первого этажа высокие, второго — маленькие, обильно украшенные каменной резьбой под рококо.

Чудесный зеленый газон мягко стекал от фасада и прилегающих кустов к тротуару, разбиваясь по дороге об огромную магнолию, словно прохладный зеленый прибой о скалу. Широкая дорога вела к стоянке у дома, а над ней цвели три белые акации. Всюду запах летнего утра, и все растущее совершенно неподвижно в бездыханном воздухе.

Все, что я знал об этих людях, — это то, что их зовут миссис Элизабет Брайт Мердок с семьей и что она хотела нанять милого, аккуратного частного детектива, который не станет бросать окурки на пол и носить при себе более одного револьвера. Еще я знал, что она вдова старого прощелыги с бакенбардами по имени Джаспер Мердок, который заработал кучу денег, оказывая услуги нашему городу, и его фотографию ежегодно в день его памяти помещали в пасаденской газете с указанием дат рождения и смерти и надписью: «Его жизнь была служением».

Я оставил машину на улице, прошел по уложенным в газон камням и позвонил в дверь под кирпичным портиком. Рядом на бетонном постаменте стояла маленькая крашеная гипсовая фигурка негритенка в белых бриджах, зеленой куртке и красной кепке, с хлыстом в руках. Вид у него был немного грустный, словно он давно здесь стоит и уже стал терять надежду. Дожидаясь, пока откроют, я подошел к нему и погладил по голове.

Через некоторое время средних лет гадюка в костюме горничной открыла дверь на ширину ладони и блеснула на меня маленькими глазками.