Собственно говоря, я всегда радуюсь, если в обед обнаруживаю почту в моем почтовом ящике, и чувствую себя разочарованным, если ничего в нем не нахожу. Я признаюсь в своем любопытстве, которое не считаю недостатком, а стараюсь использовать для моей жизни и работы. Поскольку я так любопытен и нетерпелив, то начинаю уже на пути домой вскрывать первые конверты. Чаще всего меня ждет разочарование, поскольку в большинстве посланий мне предлагают купить нечто такое, что мне на самом деле не потребуется ни при каких обстоятельствах. Я часто задаюсь вопросом, интересуется ли хоть кто-нибудь носками для спанья, изготовленными шустрыми индейскими детишками из тончайшей шерсти ламы, или малайскими надувными матрасами, которые помогли еще японским солдатам императорской армии преодолеть бурные реки в джунглях, или — что еще хуже — страхованием от самых скверных случаев в жизни, о которых я обычно не имею даже малейшего представления. Вот поэтому я и выбрасываю такого рода письма, не читая, чтобы не забивать себе голову подобными вещами. Иногда, правда, это милые письма от друзей, которые достаточно старомодны, чтобы не пользоваться электронными средствами общения, за что я им очень благодарен. В некоторых случаях, чему я особенно радуюсь, в конвертах лежат приглашения на различные праздничные мероприятия, которые я, естественно, с удовольствием принимаю, сколь бы часто их ни устраивали.

Вот чего я не выношу, так это вида странных почтовых формуляров, в которых меня извещают о том, что в какой-то конторе для меня лежат какие-то бумаги, которые я должен немедленно забрать, правда, не в тот же день — очевидно, в этой конторе их хотят сами почитать на досуге, прежде чем вручить мне. Я не выношу этого, поскольку мой жизненный опыт подсказывает, что в большинстве случаев речь идет о неприятных бумагах, не только потому, что требуются дополнительные усилия, чтобы их забрать, но и по той причине, что приходится иметь дело с вытекающими отсюда последствиями. Как правило, некто обязательно хочет обратить мое внимание на то, что я еще не оплатил какой-то счет, а это мне всегда крайне неприятно, так как я всегда терпеть не мог жадных людей. Бывает, что какая-то другая контора утверждает на полном серьезе, что я припарковал свою машину в непредусмотренном для этого месте, или что я ехал со скоростью, превышающей ту, которую эта контора дозволяет. При этом я никогда не понимал в действительности, чего же от меня, собственно, хотят: чтобы я передвинул свой автомобиль или оставил его там, где он был.

В общем, эти бумаги, как правило, не предвещают ничего хорошего. В следующие за получением письма часы и дни я беспокойно размышляю, какая напасть поджидает меня на этот раз, не сплю ночами, пытаюсь забыть это дело, пока, наконец, не соберусь с духом и не отправлюсь с бьющимся сердцем на почтамт. Я точно знаю, что потом начну страшно негодовать по поводу злобности и гадости людей.

Так было и в те дни весной, когда я опять обнаружил подобное извещение в своем почтовом ящике. Я не стал тратить времени, чтобы осмыслить, какого рода сюрприз на этот раз ожидает меня в этой конторе, и дома отложил бумажку в сторону. Там я ее обнаружил через несколько дней совершенно случайно, когда разыскивал записи, которые мне срочно понадобились. Так как мне нужно было выполнить еще несколько дел, я смирился с неизбежным и спланировал свой маршрут на следующее утро таким образом, чтобы он пролегал мимо той конторы, где для меня лежало, скорее всего, неприятное извещение.

Как всегда я был готов к самому худшему, поскольку этому научил меня жизненный опыт: ведь так приятно, когда даже действительность оказывается лучше, чем то, к чему ты готовился. Действительно, я испытал огромное облегчение, когда, предъявив то самое извещение, получил пакет из толстой мягкой бумаги, который был. слишком велик для того, чтобы хранить в нем счет или какое-то бюрократическое послание. Отсутствие на конверте адреса отправителя пробудило во мне любопытство, однако мне удалось его усмирить и заняться неотложными заботами. Лишь после того как я завершил необходимые дела и сел за столик в кафе, чтобы вознаградить себя за усилия, я открыл пакет и, к моему огромному удивлению, обнаружил в нем несколько дискет и краткое сопроводительное письмо, которое мне пришлось прочитать несколько раз, чтобы уяснить, чего, собственно, от меня ждут. После этого я, вопреки своим привычкам, заказал стакан коньяку, постаравшись таким способом вновь обрести спокойствие.

Представим себе, что наступил всех дней Последний день, тот день, когда настанет Страшный Суд со звоном бубенцов, битьем в литавры и трубным гласом, чтобы каждого судить по делам его, тогда каждый должен будет дать ответ на 15 вопросов, и именно на них, и именно потому, что собственно «15» и есть единственное и истинно священное число, ведь число «7» олицетворяет зло, как 7 смертных грехов, каковыми являются высокомерие и скупость, прежде всего, сладострастие и зависть, и чревоугодие, и, наконец, гнев и леность — но, стоп! Разве неизвестны «Семь самураев»

[1]

, которых сначала назвали «Shichinin no samurai» и лишь потом «The Magnificent Seven» («Великолепная семерка»), что не является неправильным, а семеро самураев были вполне хороши, не так ли, правда, в абсолютно другой культуре, а вот есть еще семь гномов, они тоже были хороши, или нет? Однако уж очень маленькие, иначе они не были бы гномами, а были бы чем-то другим, и поэтому они нас тоже ничему не учат, ибо чему может Большое научиться у Маленького, и, наконец, какое нам дело до гномов, мы же не карлики и не хотим ими быть, даже если мы все и начинали с самого малого.

Как бы то ни было: Семерка, вне всяких сомнений, есть Грех, Зло, Хворь, а седьмой сын становится оборотнем

[2]

и воет по ночам, когда полная луна сияет на небе. Семерка указывает нам на инфернальное, на священную Седмицу (Hebdomas), олицетворяющую, семь планет, которые когда-то были архонтами

[3]

, верховными предводителями демонов, создавшими прежде всего мир и Зло в нем. Причина, по какой им вполне справедливо приписывали и высокомерие, и жестокость, и много чего другого, о чем мы здесь умолчим, превышает силу воображения современного человека. Однако мы назовем их имена, это были Ялдаваоф (Jaldabaoth) и Яо (Ja) с ликом змея о семи головах, Саваоф (Sabaoth) с лицом сияющего пламени, и Астафай (Astaphaios) — гиена, Адонай (Adonaios) — дракон, и Эолай (Ailoaios) — осел, и не забыть назвать Орая (Oraios) — бога Луны, ибо и он был детищем Софии Предначальной (Pistis Sophia), которая верила в мудрость и о которой говорят, что она выносила и родила Ялдаваофа с мордой льва, которого, впрочем, называют также Саклас (Saclas), что означает «блаженный». Причем ни с кем в своем сладострастии не имела она связи, что, бесспорно, было делом великим, но к тому же и великой дерзостью, с которой в мир могло одновременно проникнуть Зло, избежать этого возможно было только, если бы она покорилась своей судьбе и зачала от Доброго Бога, чтобы породить Космос, который мог бы стать таким же добрым, как отец, и столь же мудрым, как его мать. Разве Семь (от этого «сеять», так как «sieben» по-немецки имеет омоним «просеивать». —

Разве «7» не волшебное число? — Столько великолепных достоинств таит в себе оно

Единственное, что не движется и не движимо, это Всевышний Владыка и Учитель, равный только себе самому и от всего отрешенный, и его подобием по праву может быть названо число Семь, так и мы будем этого придерживаться. Мы не хотим умолчать о том, что, в конце концов, мы придем к числу 28, если сложим по порядку все числа от единицы до семи, что, в свою очередь, означает число, которое всегда возвращает луну в ее раннюю фазу, с тем чтобы она начинала свой путь от исходной точки и управляла приливами и женщинами, и чтобы мир сохранял присущий ему порядок.

К тому же Семь — это число, дающее завершенность, ведь любое тело имеет три размера — длину, ширину и глубину, и четыре измерения — точку, линию, плоскость и объем; в результате их сложения снова получается число Семь. Издревле считается, и вполне справедливо, что Семь — это знак целостности и полноты, завершенности и универсальности в этом мире. Семь чудес света и Семеро против Фив, Семь глаз бога, Семь свечей в подсвечнике, Семь даров Духа Святого, Семь шагов (sapta pâdani), приведших Будду к вершине миров, Семь кругов вокруг Каабы, семь нот и семь струн лиры, семь цветов, а весь скарб определяют как семь вещей, какими бы они не были, и, наконец, не забудем семерых козлят и семь гномов, но здесь мы прервемся. Да и какое совершенство может быть у гномов, кроме того, что они очень маленькие, больше ничем они не примечательны, разве только в закатном солнце культуры даже гномы способны отбрасывать тень, за которую, впрочем, никто им не предложит семимильных сапог, а потому они вынуждены глубоко под землей копать руду и золото, хотя сегодня этим не заработаешь даже на пропитание, однако сейчас это не должно нас волновать. Лучше поговорим о том, что семерка главенствует в теле человека, семь органов снаружи и семь внутри: снаружи, голова, грудь, живот, две руки и две ноги, внутри, — желудок, сердце, легкие, селезенка, печень и две почки. А разве самая расчудесная часть человека, его голова, не имеет таких необходимых органов, как два глаза, два уха, две ноздри и рот — всего семь? Так мы могли бы продолжать до скончания века, чтобы описать совершенство, и это прогнало бы скуку в ожидании момента, когда откроются для нас врата Небесного Иерусалима, но до этого у нас еще много дел, и мы не можем позволить себе бездельничать.