Традиции — это законы общества, обращенные в прошлое. Иногда они бывают справедливыми, иногда не очень и совсем не подходят для будущего. Но они довлеют над настоящим, заставляя людей снова и снова обращаться к опыту своих предков, большей частью обретенному в нелегких испытаниях и доказавшему свое право на существование.

Он всегда старался соблюдать некие традиции, принятые у него на родине. И когда в очередной раз отец позвонил и пригласил его в Баку, на свадьбу племянницы, Дронго не мог отказать, сославшись на занятость или отсутствие желания. За долгие годы одиночества он выработал свой собственный моральный кодекс поведения. И первым правилом этого кодекса был безусловный приоритет мнения родителей. Дронго считал себя счастливым человеком, понимая, как трудно в условиях урбанизированного двадцать первого века дожить до восьмидесяти лет. Но когда его родители перешагнули из прошлого века в следующее тысячелетие, отметив вместе с остальными дату с тремя нулями, он всерьез решил, что это настоящий подарок судьбы. Даже на Кавказе, который славился своими долгожителями, не слишком много людей переходили отметку в семьдесят пять или восемьдесят лет. Сказывались постоянные стрессы, неблагоприятная экологическая обстановка, несерьезное отношение к собственному здоровью.

После девяносто первого года многие забыли о профилактике болезней. Сразу за распадом страны в некоторых республиках появились забытые болезни, в том числе и эпидемия детского полиомиелита, невозможная в прежние времена. Женщины отказывались рожать в больницах, понимая, какое трудное бремя расходов ложится на семью, и предпочитали оставаться дома, рискуя умереть от заражения крови. Старики молча терпели боль, не решаясь беспокоить детей просьбами о покупках дорогих лекарств. В девяностые годы произошла настоящая революция в настроениях людей, которые отказались от заботы о собственном здоровье, предпочитая иметь лишние деньги для помощи своим детям и внукам. Дорогие препараты перестали покупать, а построенные иностранцами и оснащенные новым оборудованием больницы пустовали, так как никто не решался в них лечиться. Да и многим такое лечение было не по карману.

Именно поэтому Дронго считал себя счастливым человеком, уже успевшим понять и оценить счастье взрослого мужчины средних лет, имеющего родителей. Пока живы наши родители, мы еще дети, любил повторять сорокатрехлетний Дронго. Именно поэтому он не мог отклонить приглашение отца и приехал на свадьбу, чтобы присутствовать на торжествах, собравших более трехсот родственников.

Свадьба в Баку — всегда больше чем свадьба. Это настоящий ритуал, в котором роли распределены заранее и достаточно много действующих лиц, каждый из которых прилежно выполняет свою задачу. Сначала родственницы будущего жениха отправляются знакомиться с матерью и тетками будущей невесты. Затем, поговорив, познакомившись и получив предварительное согласие, женщины сообщают об этом мужчинам. С этого момента начинается официальная часть. Мужчины — родственники будущего жениха, его отец, дяди, старшие братья — отправляются получать разрешение у мужчин будущей невесты. Их встречают за накрытым столом. Но если чай подадут без сахара, это будет означать, что сватам отказано. А если на столе появился сахар, то беседа становится неторопливой и спокойной. После чего все завершается благословением и разрешением молодым официально встречаться.

В последние годы нефтяной бум вызвал в Баку заметное оживление. Появились пятизвездочные отели, офисы крупнейших компаний, многие информационные агентства обзавелись здесь собственными бюро, открывались новые посольства, выстраивались особняки новых «хозяев жизни». В центре города происходили разительные перемены. Но на улице Хагани, идущей вдоль парка, не было построено новых зданий. Стоявшие здесь строения считались образцом бакинской архитектуры разных периодов. Это было здание Союза писателей, построенное в конце девятнадцатого века, бывшее здание Союза композиторов, занимаемое турецким посольством и выстроенное в начале двадцатого века. И наконец, центральная библиотека со скульптурами просветителей и деятелей культуры, стоявшими вокруг здания под крышей с колоннами.

На Хагани, двадцать пять, находился и офис Дронго, который занимал две небольшие комнаты. Почтовый индекс дома был достаточно легким — тридцать семь и четыре нуля. Именно поэтому сюда шли письма со всего бывшего Советского Союза. И именно поэтому, приезжая в родной город, Дронго заходил в офис, чтобы ознакомиться с почтой и ответить на самые интересные письма. Здесь работали только два человека. Молодая девушка-секретарь, отвечавшая на телефонные звонки и письма, а также помощник, выполнявший обязанности водителя. В большом штате не было никакой нужды, так как основную часть времени Дронго проводил в Москве или за рубежом.

Войдя в свой кабинет, он устроился в кресле, знакомясь с почтой. Минут через тридцать секретарь вошла и доложила ему, что у них посетитель. Дронго нахмурился. Посетители обычно искали его в Москве у Кружкова, где на проспекте Мира был их головной офис, а сюда лишь приходили письма на его имя.

— Кто пришел? — поинтересовался Дронго. Он не любил чувствовать себя чиновником, принимающим посетителей. Он вообще не любил подобные приемы или встречи. Для этого он был слишком независимым человеком. Ему больше нравились доверительные беседы, в которых люди рассказывали о своих проблемах.

— К вам женщина, — пояснила секретарь.