Весна началась проливными дождями. Солнце так редко показывалось из-за облаков, что казалось это навечно. На подоконниках сидели мокрые голуби и зябко жались к стеклам. Отопление, слава Богу, не выключили. Казалось, что бушующее житейское море здесь тебя не достанет. Дом это твой оплот, твоя крепость. Но впечатление это было ложным. Даже дома не оставляло чувство бессилия и беззащитности. Марина зябко поежилась и передвинула на окне цветок. Это не помогло. Можно было до бесконечности перемывать блестевшую от чистоты посуду, стирать и наглаживать белье, чуть ли не зубной щеткой удалять пыль из углов. Ничего не помогало. Она была одна. Не кому ее было похвалить. Не для кого было ничего делать. Иногда становилось так страшно, что хотелось открыть ночью окно и завыть, словно брошенная на даче собака.

Погода сошла с ума! Было не понятно, что сейчас, утро или вечер. Все было серым. Депрессия навалилась, словно каменная глыба и, не смотря ни на какие усилия скатываться, не желала. Свиридова позвонила на работу и взяла отгул. Дом затих, все ушли на работу. Перестали хлопать двери лифта, не собралась пока ребятня на детской площадке, только дождь дробно стучал в окно, навевая сон. Марина разделась и забралась под одеяло. Через несколько мгновений она уже спала, пытаясь сном излечиться от тоски. На губах ее появилась детская улыбка. Она снова была маленькой девочкой и стояла на краю оврага. Только что прошел дождь и огромная, в пол неба, радуга встала перед ней, тревожа яркими краскам душу. Казалось, что еще мгновение и она вступит на эту дугу и пойдет словно по дороге, к чему-то новому, неизвестному и очень хорошему. Но сон Марине досмотреть не дали. Ниже этажом что-то загрохотало, послышались мужские через чур громкие голоса и сон как рукой сняло. — Да что они там, с ума посходили? — С раздражением подумала она, пытаясь уснуть снова. Но у нижних соседей продолжали шуметь. Часа через полтора до нее дошло, что внизу переезд. Квартира стояла после смерти старенькой бабули почти год и ее наконец-то, по-видимому, продали.

Нижняя квартира стала для Марины постоянным раздражителем. Там начался ремонт, и в течение двух месяцев по подъезду несло краской, и доносился строительный шум. Наконец в квартире наступила относительная тишина. Относительная потому что вечерами, оттуда доносилась музыка. Нет! Не реп или тяжелый рок. Вполне приличная музыка. Шуберт, например или Бах. И заканчивались концерты не позже одиннадцати. Все вполне пристойно. Но Свиридову стало раздирать любопытство. Кто же там поселился? — размышляла она, моя лестничную площадку. Словно отвечая на ее не заданный вслух вопрос, из нижней квартиры вышел мужчина средних лет с ведром и двинулся к мусоропроводу. Марине удалось его рассмотреть. Он же, занятый своими мыслями, ее не заметил.

Через месяц Свиридова знала о соседе многое. Знала, что он курит трубку, какую музыку предпочитает, во сколько приходит и уходит с работы, и самое главное, что он одинок. — Почему бы и нет… — мечтала она. — Он хорош собой, прилично одевается, у нас похожие вкусы. Лицо достаточно приятное и, похоже, не дурак. Только как мне с ним познакомиться?

Сосед кивал соседям при встрече, вежливо придерживал перед женщинами подъездную дверь, но не более. За несколько месяцев жизни в новой квартире он ни с кем не сошелся. Его мысли были где-то далеко и по большому счету ему, по-видимому, было все равно где жить, лишь бы его никто не беспокоил.

Снег за окном падал большими белыми комками. Он был похож на вату, выпавшую из небесного матраца. Казалось, что ангелы принялись за генеральную уборку. Крылатые перетрясали перины и подушки, обметали пыль с планет, пылесосили черные дыры и выбрасывали мусор в ведро. Только мусорное ведро у них было худое и стояло как раз над планетой с красивым именем — Земля.

Снега в этот день выпало столько, что движение в городе остановилось. К вечеру рассосались пробки, прохожие разбежались по домам. Лишь иногда проезжал по пустынным улицам, надрывно урча снегоуборщик и, снова наступала тишина.

Надежда сидела на кухне, бессмысленно глядя в окно. Делать ничего не хотелось. Настроения не было. Вернее оно было, только не то, от которого руки чешутся, скучая по работе. Надо было бы протереть на полках пыль, включить набитую до отказа стиральную машину, пришить пуговицу к пальто. Дела были важные, нужные, но делать их все равно не хо-те-ло-сь!

— Какая тоска… — с горечью подумала Надя. Крошечная слезинка, не больше горошины черного перца, выкатилась из правого глаза и высохла, не докатясь до угла губ. Телефонный звонок ударил по ушам веселой трелью, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности.

— Надюха! Привет! Это Вера Рокотова! Знаешь, новость? — тараторила бывшая однокурсница, не давая вставить слово. — Анька Левшина замуж на днях вышла. Честное слово! Вот повезло! Не поверишь! Знаешь за кого? Вот ни за что не догадаешься! Ну, попробуй с трех раз… У-у-у… Даже пробовать не хочешь. Ну и ладно. Я и так тебе скажу. За француза! Он у них в фирме стажировался. На Аньку ведь без слез не взглянешь. Что он в ней нашел? Повезло дурочке. Вот бы тебе такого найти. Ну, ладно. Пока. Мне некогда. Мне еще Петровой, Выгузовой и Максимовой позвонить надо. Не грусти подруга! Будет и на твоей улице праздник, — и Вера бросила трубку.