У известного писателя Макарова случился жуткий творческий кризис. В течение двух недель его ежедневные мучительные отсидки за компьютером порождали текст, который даже у самого тихого и доброжелательного читателя способен был вызвать лишь изжогу и непреодолимое желание удавить автора собственными руками. Куда, спрашивается, подевалась непринужденность стиля? Где точность определений и красочность метафор? Но главное - идейки, с тупым упорством всплывающие из глубин его подсознания, по своей ценности и глобальности оказывались похожими, на куриные какашки, что, естественно, и проявлялось на бумаге с удручающей очевидностью... Сплошной позор и унижение.

До сих пор Макарову интеллектуальная немощь была незнакома. Ничего подобного с ним раньше не случалось. Не удивительно, что в первый момент он растерялся. Человека обычно ветреного и непостоянного в пристрастиях, когда это касалось людей, его никогда не покидала беззаветная любовь к словам, которым он, выполняя Божий Промысел, даровал жизнь на бумаге. Макарову и в голову не могло прийти, что наступит день, когда они отплатят черной неблагодарностью и откажутся выстраиваться в стройные колонны по первому его требованию.

И вот случилось... Макаров был взбешен и обескуражен.

"Исписался, брат, неужели теперь и мне суждено узнать, что такое творческая импотенция, умственная слабость, - пронеслось в его измученном сомнениями мозгу. - Увы, в жизни всегда так бывает - сначала можешь, а потом, раз - и все"!

Макаров затосковал и приготовился к худшему - не исключал, что ему придется подыскивать новый способ зарабатывать себе на жизнь... Впрочем, природная сила воли, а этим своим качеством он всегда гордился, не подвела и на этот раз. Его деятельная натура не могла смириться с абсурдностью ситуации. Нет, сдаваться он не собирался.

И вот наступил долгожданный вечер. Макаров протянул Ксении букет, чмокнул ее в щеку. Ему было не по себе, но бросить начатое дело на полпути он не мог. Макаров ощутил себя хладнокровным хищником, которого голод заставил выйти на беспощадную охоту. То, что голод был не плотский, скорее, интеллектуальный, а охота не могла причинить жертве физического вреда - сути дела не меняло. Звериный инстинкт преследователя, напоминавший о себе каждый раз, когда Макаров начинал работу над новой книгой, заставлял его быть жестким и решительным. Сопротивляться этому чувству Макаров был не в состоянии.

- Прекрасно выглядишь, - произнес он заранее заготовленную фразу, постаравшись, чтобы она прозвучала не слишком цинично.

Ксения не заметила явной фальши в его голосе или сделала вид, что не заметила. В сложившихся обстоятельствах это сути дела не меняло.

- А мы сегодня коньячка выпьем, по капельке, - сказал Макаров, доставая из портфеля дорогую фирменную бутылку, которую ему недавно вручили на презентации очень надежного банка. - Шампанское мне надоело. По правде говоря, терпеть не могу этот напиток. Неизжитое юношеское впечатление - в годы моей молодости почему-то считалось особым шиком кормить знакомых девочек мороженым, а потом заставлять их запивать шампанским. Бр-р-р... По-моему, абсолютно несовместимое сочетание. Впрочем, если тебе захочется желтоватой жидкости с пузырьками, нет проблем, я захватил бутылочку на всякий случай.

- О, я смотрю, ты сегодня настроен серьезно, - сладким голосом произнесла Ксения. - Это что, осада? Приступ? Ты готов сделать мне предложение?