Особенностью нашего времени является то, что почти все духовные движения современности пытаются связать себя с историческим явлением Иисуса или невольно склоняются к этому, как бы рьяно они ни отвергали церковный характер предания о Нем и его использование христианской религией. Даже если оставить без внимания взлет церковной жизни и главенствующее положение личности Иисуса как таковой, по крайней мере, в протестантизме, то все равно приходится признать, что еще никогда в повседневной духовной жизни роль Иисуса не была столь значительной, как в наши дни. И средоточием такого интереса, в котором сегодня, как в фокусе, собираются все лучи, исходящие от личности Иисуса, является Нагорная проповедь. Ее называют «Евангелием Евангелия», концентрированным выражением того, чего Он хотел от нас.

Вряд ли сегодня найдется такой исследователь, который в своих попытках разгадать секрет человека, разрешить проблему истинной культуры или ответить на великие вопросы нашего бытия и нашей жизни смог бы обойтись без Иисуса. Напротив, всех этих исследователей влечет к Нему некая магическая сила. Все они испытывают непреодолимое желание ссылаться на Него и делать предание о Нем краеугольным камнем (хотя и нередко причудливо обтесанным) возводимого ими здания. Кто Его не понимает, тому приходится с Ним, по меньшей мере, спорить. Но не замечать Его нельзя. И здесь тоже проявляется Его притягательная сила. Именно заклятым врагам Иисуса труднее всего отделаться от Него. Ницше боролся с Ним всю жизнь.

В этом явлении отражается та истина, что Иисус почему-то, но бесспорно, становится поворотным моментом в судьбе людей, и возникает ощущение, что мы вправе прежде всего именно от Него ожидать решений наших бед и наставлений касательно нашего будущего. И совершенно неважно, какого мировоззрения придерживается тот или иной человек. Сегодня ни материализм, ни атеизм не в силах помешать кому-либо обратиться к Иисусу, ибо людей к Нему толкают житейские скорби и надежда найти у Него источники жизни.

Но отыскать их не так просто. Чаще всего происходит то, что на первый взгляд никак не увязывается с Его сегодняшней притягательной силой: лишь очень немногим удается ощутить естественную и свою собственную связь с обликом и проявлениями этой уникальной личности. Большинство честно ищущих людей, которым я на протяжении многих лет в ответ на их острое желание обрести наставника указывал на Иисуса, после добросовестных попыток следовать этому в конечном счете с горечью признавались, что предание о Нем им лично по-прежнему остается чуждым, непонятным и недоступным. Такое не объяснишь лишь тем, что все услышанное нами о Нем опошлено и затаскано традиционными занятиями по изучению Закона Божьего. Этому еще можно было бы как-то противостоять, например, обратившись к другим переводам.

Скорее всего дело в неверной интерпретации. Как бы мы хорошо ни знали речи Иисуса и Его дела, нам только кажется, будто мы приблизились к ним. В действительности же они нам непривычны и недоступны, и это неизбежно, прежде всего по причине отличий нашего образа жизни и временнóй их отдаленности от нас. Слова и выражения Его речей кажутся нам знакомыми, но вот простого и естественного отношения к их содержанию у нас не возникает, и посему нет нам от них никакого проку. С Его делами все ясно, но что касается Его слова, то тут большинство людей напрасно обольщаются. И так будет продолжаться до тех пор, пока однажды их внутренний страх и внутренняя потребность в становлении собственной личности не заставят их всерьез искать у Него помощи лично для себя. И тогда возникает разочарование из-за неспособности прямо связать мучительные обстоятельства собственной жизни с исходящими от Него жизненными импульсами. Поэтому нынешние Ищущие должны вначале сблизиться с Иисусом, иначе у них никакого контакта с Ним не получится.

Истинно действительность отражается только в ясном уме, способном все увидеть непредвзято. Так нужно подходить и к словам Иисуса, позволяя им воздействовать на нас, отбросив укоренившиеся мнения и острые желания, независимо от наших взглядов на жизнь и нашего мировоззрения. Мы должны прислушиваться к действительности с глубоким уважением, сохраняя свое сознание ясным, и тогда она откроется нам, туманная пелена прошлого рассеется, и мы, современные люди, познаем скрываемую ею истину. Быстрее всех будет продвигаться Ищущий во всех направлениях, он потому и обращается к удивительно притягательному явлению Иисуса, вопрошая: не найдется ли у Него нужных ему решений, путей и наставлений?

Но понимание слов Иисуса сдерживается и нарушается как личной, так и объективной предвзятостью, общепринятыми и укоренившимися необъективными мнениями. Более того, само положение вещей вообще исключает возможность совершенно беспристрастного подхода к Нему на начальном этапе. И прежде всего необходимо избавиться от этой предвзятости, в чем бы она ни выражалась.

Всякий считает Иисуса основателем и центром некой религии. Им Он стал для нас. Но вот был ли Он таковым и хотел ли быть, это еще вопрос. Возможно, по отношению к той роли, которую Иисус сыграл в истории последнего тысячелетия, подобная точка зрения и верна, но что касается Иисуса как конкретной исторической личности и значимости Его жизни, – это предрассудок, из-за которого все освещается чуждо и однобоко. Нам нужно его отбросить. Но сказать проще, чем сделать, а иным этого никогда не достичь. Но мы должны добиваться избавления от него всеми средствами. Давайте все же пересилим себя и однажды посмотрим на Него совершенно другими глазами. Такое вполне возможно. Ведь Его преследовали и распяли как богохульника и врага иудейской религии, а изначально исходившее от Него движение Он Сам называл не Церковь и не религия, а путь. Может быть, Он как раз и хотел освободить от религии веру как изначальное ощущение Бога?

Как бы там ни было, но мы воспринимаем Его либо как основоположника совершенно новой самобытной культуры, либо как Апостола некой социальной реформы и коренного преобразования всех человеческих отношений, либо как экстатического пророка конца Света, опровергнутого самой историей, либо как следопыта или факельщика, осветившего и открывшего нам глубины проблемы человека, либо как открывателя скрытых жизненных источников и целебных сил для живущего в разладе с собой человечества. Не исключено, что какая-либо из этих точек зрения более или менее верна, как и та, что считает его основателем религии. Я вовсе не хочу сказать, что нам надлежит сделать выбор в пользу той или иной из них, ибо тогда мы попадем из огня да в полымя. Просто нам следует однажды взглянуть на явление Христа с других сторон, вглядеться в Него, не пользуясь определениями «основатель религии» и «учитель нравственности», которым Он также не соответствует, как, например, Гете определению «министр». А если мы хотим, чтобы воздействие Иисуса на нас было совершенно объективным, то тогда, учитывая Его своеобразие, нам придется стать всесторонне открытыми людьми и не отождествлять Его вообще ни с одним из господствующих представлений о Нем. Мы должны смотреть на Него прежде всего как на единственного в своем роде, пока однажды не поймем, кто же Он на самом деле, и лишь потом примемся искать в истории Ему подобного, чтобы сравнить Его с ним.

Сказанное относится как к явлению Иисуса вообще, так и к Нагорной проповеди, в частности. И здесь над всеми толкованиями тяготеет рок предубеждений. В Нагорной проповеди видят скрижали Нового Завета, основные положения Иисусовой морали, абсолютный нравственный закон, непревзойденный по своей глубине и чистоте. Сколько слов, столько и предубеждений.

То, что мы видим в прошлом, всматриваясь в него беспристрастно нашим обостренным наукой разумом, должно отражаться в нашем сознании, иначе нам не достичь живого понимания увиденного. По сути так оно и происходит. Однако этот естественный процесс, во время которого внутренне услышанные нами слова воспринимаются как живые, впоследствии нужно повторять уже сознательно и с особой тщательностью не один раз, пока не придет полное понимание увиденного. Первые же попытки в этом направлении обнаруживают, что такой простой на первый взгляд процесс подразумевает выполнение трех важнейших «переводов».

1. Прежде всего слова Иисуса нужно перевести на немецкий язык,

онемечить

, ибо они произнесены в иудейской среде и обращены к иудеям – народу особой расы и самобытной истории. Сегодня лучше, чем когда-либо, известно, что в глубинах национального всегда присутствует общечеловеческое, но каждый народ ощущает его по-своему и представляет совершенно различно. Чем больше занимаешься этим вопросом, тем непреодолимее кажутся противоречия. Различие между немецким и семитским восприятием кому-то представляется несущественным, в самом деле, ведь христианство столетиями прививало наивному немецкому духу иудейский образ мышления. И как бы энергично он ни противился этому – и сильнее всего в Лютере – почти так и не удалось до сих пор осознать, в чем, собственно говоря, его особенность. Этот дух либо вообще противился христианству, поскольку общечеловеческое приравнивал к иудейскому, и отделить одно от другого не удавалось, либо боролся с воззрениями, в которых симптоматично проявлялась духовное смешение рас, вместо того, чтобы попросту исторгнуть то чужое, что и рождало эту смесь. Лишь в новейшее время нам открылось, в чем же самобытность народа и каково ее значение для внутренней жизни людей, и это понимание побуждает нас адекватно перевести на немецкий язык выражения чужого восприятия.

Вот один пример тому. Мы видим, с каким пристрастием Иисус разъясняет Своим слушателям ценность, значение и действие внутренней позиции или поведения, говоря о награде, ожидающей за это в будущем. Но так Он лишь выражает на иудейский

Но нам, немцам, во всяком случае, совершенно чуждо и до глубины души противно, трудясь для высших целей, думать: а что мне за это полагается? Для нас подобное постыдно и подло. Кто с этим не согласен, у того, значит, кровь испорчена инородной лимфой. Изначально нам это было несвойственно. Знаменитая немецкая верность зиждилась у наших предков не на золоте или земле, а на сопереживании и сохранялась до самой смерти, просто потому, что мы не могли по своей сути иначе. И всякий раз, когда немецкая вера восставала против пронизанного иудейством существа Церкви и корыстолюбивой набожности, немецкое сердце тут же выстукивало: «Я хочу любить Тебя без всякой награды, даже в самой страшной нужде».

Робкие натуры, неспособные неустрашимо верить ни во власть истины, ни в человеческую искренность, естественно, начинают подозревать, что на этом пути мы упускаем самое существенное в Евангелии. Это было бы несомненно так, если считать его по сути иудейским. Но если это всего лишь проявление образа мышления данного народа, в котором общечеловеческое начало Евангелия отражается своеобразно, то мы постигнем его суть лишь после того, как, отделив все чужеродное, усвоим его в немецком восприятии.

Живое понимание, органично сочетающее в себе «онемечивание», «осовременивание» и «индивидуализацию», имеет, естественно, вполне определенные объективные и субъективные предпосылки.

1. Открывающиеся нам истины должны быть сами по себе непреходящими, независящими от характера народа и уровня его культуры, какими бы изменчивыми ни были формы их представления и практические проявления в различных областях Земли и в различные времена. Я не просто верю в присутствие их в речах Иисуса, о чем и заранее заявляю, это логически вытекает из того, что в Нагорной проповеди, которой и посвящена настоящая книга, речь явно идет об особенностях и естественных законах человеческого существа, его становления и его жизни, которые будут действовать до тех пор, пока на Земле живут люди. Не признающий этого поверхностно смотрит на явления, в которых основные человеческие законы открывают себя в условиях нашего пространственно-временного мира, и пока что не проник в их суть, а все еще держится за свои представления, манеру поведения, образ жизни, культурные отношения.

Законы жизни и развития растений повсюду и во все времена одни и те же, но проявляют себя не одинаково в зависимости от почвенно-климатических условий, и потому растения отличаются по внешнему виду – листьями, цветками, плодами. За тысячелетия растительный мир стал настолько совершенным и многообразным, каким мы видим его сегодня. Естественные законы человеческого существа так же неизменны, но в различных условиях они действуют и проявляют себя по-разному и воспринимаются (если только вообще воспринимаются) человеческим сознанием в зависимости от уровня духовного развития.

Поэтому содержание Нагорной проповеди, каким бы ни было наше отношение к Иисусу, к Его личности и Его делам, сохраняет свой неизменный смысл и остается в силе, как бы ни старались мы уклониться от действия ее естественных законов и как бы ни приуменьшали ее значение. Но в этом случае мы недооцениваем, скорее, собственные жизненные условия, отчего, естественно, и страдаем. А посему те же самые основные законы могут быть трансформированы применительно к индивидуальным особенностям каждого народа и состоянию культуры, и уж тем более к жизненным обстоятельствам каждого человека. И это должно обязательно произойти, иначе мы так и будем цепляться за внешнее, преходящее, за оболочку, не замечая творческой силы сущностного ядра.

На протяжении столетий так оно и было, несмотря на каноническую значимость проповеди и ее возвышенное почитание. И это указывает на то, что нужна еще одна предпосылка.

Судя по всему, Нагорная проповедь была произнесена в определенный период земной жизни Иисуса, при определенных условиях. В ее словах отражены Его первые шаги, и содержание их близко нам, поскольку речь идет о личном внутреннем отношении ко всем сторонам жизни, к которому Он хотел привести всех, обратившихся к Нему.

Но коли слово Нагорной проповеди восходит к начальному этапу миссии Иисуса, то и понимать его следует, исходя из конкретных условий, в которых оно родилось, иначе мы не достигнем живого осмысления всего того, что мы хотим постичь сообразно его сути.

В общении с Иоанном Крестителем у Иисуса возникло осознание Своего исключительного положения и Своей необычной миссии перед лицом грядущего Царства Божьего, заполнившее собой всю Его личность. В Нем и благодаря Ему было суждено произойти событию, которое стало воплощением всех пророческих предсказаний и исполненной верой неутоленной тоски Его народа: старая мировая эпоха близилась к концу, неумолимо начинался новый Божий день, который должен был принести с собой искупление и исполнение давней мечты, стать новым заветом живых сердец с Всевышним, Откровением Божьим в Его народе, возвещающим ему, что познание Бога охватит всю Землю подобно нахлынувшим могучим волнам.

Как Иисус себе это представлял, в виде какого процесса и в какой форме – предмет спора современных ученых. Не думаю, чтобы у Него вообще было четкое понятие о Царстве Божьем и его пришествии, подобное выработанному теологами на основе Его слов, исходя из религиозных представлений, господствовавших в то время. К тому же все Его переживания и восприятия были исключительно своеобразными и непосредственными.

А если так, то и Его представления в непрерывающемся потоке жизни, превращения и становления, что является неизбежным следствием развития и жизненного труда каждой личности и полноты ее каждодневных переживаний, были свойственны по крайней мере и всем тем, кто живет, руководствуясь своим самобытным восприятием. Доказательство тому – уже одни только многочисленные различия и противоречия, которых не могут сгладить даже самые изощренные теоретики, отчего и вынуждены начисто отметать все не совпадающее с их понятиями или доказывать, будто это чуждо слову Иисуса и преднамеренно привнесено в него. Они ведь и не подозревают, насколько необходима для духовного развития такая внутренняя напряженность в сознании.