Рукопись Полины Белкиной присылает по почте в издательство дальняя родственница писательницы, обнаружившая случайно в папке с рассказами и дневниковыми записями адрес и фамилию главного редактора – известного критика. Когда тот начинает читать эти тексты, то с ужасом обнаруживает, что у Полины – его бывшей возлюбленной, умершей не так давно, – от него сын, отправленный после похорон матери к бабке в Брест.
Но это лишь канва, «сюжет-пунктир».
Вместо пролога
Из его ежедневника
Передо мной темно-зеленая папка с растрепавшимися грязно-серыми тесемками. Развязываю.
В начало – где-то 150 страниц, 12 кегль, Times New Roman – вложен листок с вызывающим: «Повесть Белкиной». Ничего более банального придумать, конечно, нельзя: от этого слегка передергивает.
Листаю. Times New Roman чередуется с «находкой графолога»: постоянно меняющийся женский почерк то уходит вниз, то судорожно карабкается наверх, а то и вовсе замирает на линии горизонта бисерными точками.
А руки-то дрожат: мои.
